Ни дня без мысли - [21]

А теперь снова о Мессинге. Восприятие чужих мыслей как-то можно понять, хоть приблизительно. Прошел в Кремль сквозь охрану — гипноз. Но люди, хорошо знавшие Мессинга, утверждают, что он иногда описывал будущее не в общих чертах, а в деталях, которые просто невозможно вычислить — например, с точностью до часа предсказал собственную смерть. Как понять такое?

Причем, Мессинг в этом уникальном даре не одинок. Был ведь Нострадамус, видевший будущее даже не на годы вперед, а на века — что-то списывают на приблизительность катренов, но ведь не все! Была не так давно умершая Ванга, предсказавшая известному российскому писателю пожар в домашней библиотеке, Людмиле Живковой беду, которая свела ее в могилу, а себе, подобно Мессингу, дату собственной смерти.

Интересно, что все трое не могли объяснить, откуда у них этот дар — появился, и все. Мессинг даже просил на его же деньги организовать лабораторию по изучению своих загадочных способностей. Естественно, в стране Советов это никого не заинтересовало: научные учреждения по исследованию артистов эстрады пятилетними планами предусмотрены не были. Вангу в Болгарии пытались изучать, но скорее дилетантски, на уровне журналистики. Тайна осталась тайной.

Остается предположить, что некий Высший Разум, создавший Вселенную, вполне мог осознанно или случайно наделить пророческим даром кого-то из людей. Возможно, таких, как Нострадамус или Мессинг, в мире не единицы, а десятки, даже сотни — но или мы о них ничего не знаем, либо они сами слишком мало знают о себе. Строго говоря, не исключено, что из тысяч малограмотных, вороватых и корыстных цыганок, промышляющих гаданием на всех перекрестках планеты, какие-то не просто умны и наблюдательны, но действительно способны видеть будущее.

Авось, когда-нибудь человечество, завороженное космосом, на время отвлечется от загадок Марса и Плутона, чтобы наконец-то разобраться в самом себе.

МЫ ВСЕ — МЕНЬШИНСТВО

Похоже, наше общество постепенно не только цивилизуется, но и просто умнеет…

Некоторое время назад в каком-то телевизионном ток-шоу обсуждался очередной животрепещущий вопрос: можно ли доверять лесбиянке воспитание детей или нужно срочно лишить ее родительских прав, даже если ребенок собственный? Дискуссия была горячая, либералы призывали оставить женщину, тридцатилетнюю фабричную работницу, в покое, радикальные патриоты требовали ребенка отобрать, а само позорное явление искоренить — при этом с вожделением вспоминали славные времена диктатуры, когда за однополую любовь давали шесть лет лагерей. Главный аргумент был тот, что постельных нарушителей порядка в стране меньшинство, то ли три, то ли десять процентов, и пусть либо трахаются, как все достойные граждане, либо — к ногтю. Аудитория, включая телезрителей, голосовала.

Поразительным было то, что большинство поддержало права «розового» меньшинства и на своих, и на приемных детей. Лет пять назад в схожих случаях результат всегда был противоположным. Меняется Россия!

Почему меня, типичного и безусловного представителя сексуального большинства, волнует соблюдение прав чуждого мне меньшинства?

Дело не только в терпимости, человеколюбии, элементарной справедливости по отношению к ближнему и дальнему. Думаю, у всех телезрителей, выступивших в поддержку нестандартной фабричной работницы, помимо добрых душевных качеств, неосознанно сработало и чувство самосохранения. Проще — эгоизм. Защищая от унижения и травли незнакомую женщину, они отстаивали и свои права.

Сегодня самые беспринципные из наших политиков пытаются в той или иной форме решить свои карьерные проблемы за счет какого-нибудь меньшинства. Можно — сексуального. Можно — этнического. Можно — социального. Можно — политического. Но эти изворотливые ребята, прагматично живущие сегодняшним днем, не учитывают, что уже завтра их демагогия без пощады ударит по ним самим.

Не случайно во всех развитых странах выстроена жесткая система защиты прав меньшинства. Любого! И чем надежней такая защита, тем сильнее и богаче страна, потому что все ее граждане уверены в своем будущем. А бесправие меньшинства — любого! — лишает всех граждан державы веры в стабильность, в закон, в будущее.

Ведь жизнь устроена так, что каждый из них тоже представитель меньшинства. Не того, так иного.

Вот самый простой пример.

В нашей стране около ста восьмидесяти народностей. Соответственно, сто семьдесят девять из них — меньшинства. И если ущемят наимельчайшее из меньшинств — хоть тофаларов или юкагиров, которых всего-то по пятьсот человек — все прочие встревожатся: кто следующий?

Ну, а мы, русские — нас ведь три четверти, нам то чего опасаться?

Увы, есть, чего: в шестимиллиардном человечестве нас, вместе с зарубежными соотечественниками, всего-то два процента. И, если станем вести себя не по-людски, найдется много способов напомнить нам, что на планете мы всего лишь жалкое меньшинство. Даже в родной нашей Евразии, где, как полагают некоторые честолюбивые политики, России удастся спрятаться от западных ветров, нас может ждать немало сюрпризов: а что, например, если Китай и Индия, объединившись, на правах евразийского большинства потребуют удовлетворения своих разнообразных, в том числе, и территориальных, амбиций? И когда полуграмотные подростки, вслед за толстощеким и горбоносым парламентарием, кричат на митингах «Россия — для русских», думают ли они, что продают задешево своих этнических братьев, что их агрессивные выкрики тут же отзовутся громогласным эхом сразу за границами страны схожими лозунгами: «Латвия — для латышей» или «Грузия — для грузин». Ведь в бывших братских странах, где русских хватает, они все-таки меньшинство.