Ни богов, ни королей - [22]

— Говори короче, чтоб тебя! — Вскрикнул хирург. — Почему вы, церковники, не можете без лишних слов!

— На нас напали нечестивые древесные создания. Они крушили коней, словно собак. А потом всё вокруг поглотило пламя, древесные чудовища запылали, точно факелы! И мы вместе с ними.

— Пламя. — Рия похолодела. — Игнат.

— Я видел, что с холма на нас раз за разом обрушивается огненная буря, и решил спасти хоть кого-нибудь. Не знаю, уцелел ли кто ещё.

— Чёрт бы побрал эту магию. — Процедил сквозь зубы Гальн. — Я слышал, что в наших рядах будет огненный маг, но какого дьявола он жгёт наших же воинов!

— Кольчуга не снимается! — Донёсся голос одного из ассистентов.

— Дай взглянуть. — Сказал Гальн. — Ох, она прилипла к ткани и коже. Попробуем снять — освежуем беднягу заживо. К чёрту! Промойте ожоги водой и отправьте к сёстрам. Мы здесь ничего не сделаем.

Спустя минуту принесли ещё одного обожжённого. Потом ещё. При этом простых раненых стало чуть меньше. Рия чувствовала горечь и непонимание, земля словно уходила из-под ног, всё вокруг стало неправильным, нереальным. Как Игнат мог так поступить? Ему приказали? Или он вновь потерял контроль над собой?

— Либо они побеждают и гонят эльфов к их лагерю, либо у нас просто заканчиваются войска. — Мрачно проговорил хирург. — В любом случае, скоро всё завершится.

После этих слов Рия услышала тяжелые шаги и стоны. Она обернулась и увидела столь необычную для сегодняшнего дня картину, что не смогла вымолвить ни слова. В шатёр вошёл рыцарь в полном доспехе, несший на себе простого воина. Половина лица рыцаря была сожжена до пузырей, как и часть светлых волос, а на груди остались обгорелые остатки церковной накидки с половиной знака Троих. Тяжёлым шагом он подошёл к столу и сбросил на него воина, у которого кроме ожогов была ранена нога. Сам же рыцарь остался стоять, тяжело и хрипло дыша.

— Чего встал? — Обратился к нему Гальн. — Сам еле живой. На стол, живо! Рия, займись им. Доспехи долой, раны промыть!

Ассистенты помогли девушке положить полуживого рыцаря на стол. Она же освобождала его от железа, благодаря богов, что это не кольчуга, а латный доспех. Разрезая поддоспешник, она услышала слабый голос.

— Рия…

Девушка замерла. Голос рыцаря показался ей странно знакомым. Она взглянула на него и обмерла. В наполовину сожжённом лице она узнала Эрниваля из Дорема. Он глядел на неё, приподняв здоровый уголок рта в жутком подобии улыбки.

— Эрниваль. — Судорожно выдохнула Рия. — Ты только держись. Ожоги не такие сильные. Ткань плотная, тело не обожгло…

Через полчаса в шатёр вошёл Джеррод Раурлинг. Оглядев всех, он объявил о победе войск Энгаты и о том, что к Его Величеству вернулся разум и он казнил королеву и патриарха за измену. Вот только радости в его глазах не было, как её не было и в ответном взгляде Гальна. После этого раненые вновь стали прибывать — с поля боя начали выносить тех, кому не посчастливилось иметь собственного оруженосца, но кому повезло не оказаться затоптанным конскими копытами и не истечь кровью. Рия пробыла в госпитале до глубокой ночи вместе со служителями Холара. Она меняла повязки, проверяла швы и выносила горшки. Простолюдины, рыцари, сыновья лордов в рваных накидках своего дома — все они лежали рядом и были равны. Кто-то, когда девушка проходила мимо, хватал её за рукав и плохо слушающимися губами умолял передать последние слова матери, отцу или любимой. Рия слышала десятки имён и в горле стоял ком от осознания, что она просто не в силах запомнить их все. Её душа разрывалась от осознания, что она не в силах помочь им всем, но она дала себе слово, что окажет всю помощь, какую сможет. Вот в очередной раз её схватила чья-то рука. Лысый мужчина, чья грудь была перевязана влажными от крови бинтами. В его голосе что-то булькало, а лицо выражало страдания.

— Сестра… Я Эшербах, Глен Эшербах… Мой отец… — он зашёлся в страшном кашле, хватал ртом воздух, испуская жуткий хрип. — Отец… Он кастелян… В чёрном замке… Скажите ему… И брату… Сестре… Я люблю их… Я…

В глазах Рии застыли слёзы, но она не смела проронить ни одной. На плечо легла рука подошедшего Эббена Гальна. Лицо его было серьёзным и печальным.

— Три стрелы в грудь. — сказал хирург. — Лёгкие залило кровью. Моё искусство здесь бессильно, увы. Тебе нужно отдохнуть, Рия. Ты сегодня сделала немало и заслужила отдыха, как никто другой. Обойди раненых напоследок, смени повязки, если нужно, и ступай в замок.

Но девушка, вопреки словам Гальна, провела в лазарете ещё не меньше часа. И хоть она старалась ухаживать за всеми в равной степени, но больше всего внимания получал светловолосый юноша с обожжённым с правой стороны лицом. Изуродованный и с влажной повязкой, он молча лежал на своей кровати среди стонов и криков. Время от времени появлялись новые голоса — кто-то просыпался и начинал кричать от боли, а порой некоторые крики превращались в затихающие стоны и замолкали навсегда. В тот вечер многие умерли уже после битвы. Рия покинула госпиталь, напоследок сменив Эрнивалю повязку. Она сбросила мокрый от крови чёрный кожаный фартук и направилась к выходу, где её остановила матушка Анета. Женщина молчала несколько секунд, после чего заключила Рию в объятья.