Ни бог, ни царь и не герой - [10]

После оказалось, что этот неприятный сюрприз преподнес нам младший сын сторожа, мальчуган лет двенадцати-тринадцати, он иногда ночевал с отцом в мастерской.

Сам сторож не доставил хлопот — он лежал, полумертвый от страха.

В это время из квартиры директора донеслось шлепанье шагов. В мастерской неожиданно стало светлее: выходившее во двор окно директорской квартиры осветилось электричеством. Неужели услыхали крик?

— Выносите ящики! — приказал Михаил.

Петя и Митя вытащили из инструментальной ящик и понесли его на улицу.

— Ванюшка, — сказал мне Миша, — посмотри, что там делается в директорском парадном. А я побуду здесь.

Я побежал к Леонову и Лаптеву: ведь с минуты на минуту мог выскочить вооруженный черносотенец-директор. Ребята стояли наготове. Но никто так и не вышел. Только из квартиры мужской голос крикнул:

— Иван, что вы делаете?

Вскоре свет в директорском окне погас. Я пошел проверить, что делается на кухне. Теплов и Чевардин сидели около спокойно лежавшей прислуги. Ее даже не пришлось вязать: ей только пригрозили револьвером и приказали лечь вниз лицом на постель и укрыться с головой одеялом.

Вот оба ящика с полицейским вооружением перекочевали в наш тарантас. Можно было кончать.

— Найди доски какие-нибудь и подопри обе двери в директорскую квартиру. И снимай всех с постов. Потом — к выходу!

Так и сделали. Во дворе валялось столько досок и жердей, что их хватило бы подпереть все двери в доме.

— Ну, товарищи, по домам. Не попадайтесь на улице никому на глаза. И — спать.

Боевики разошлись. А мы втроем взобрались в тарантас. Я дернул вожжи, и подковы нашего гнедого мягко зашлепали по немощеной улице. Мы везли оружие на подпольный склад Симской боевой дружины.

Наша первая крупная операция закончилась.

ЗА ДИНАМИТОМ

К лету 1906 года настроение рабочих южноуральских заводов стало очень накаленным. Озлобление и ненависть к самодержавию и его слугам доходило до «красной черты». Даже те рабочие, что совсем недавно были далеки от революционных мыслей, а тем более действий, готовы были примкнуть к восстанию. Вести об удачных предприятиях боевых дружин быстро распространялись по заводам и вызывали открытый восторг. Полицейские боялись показываться в рабочих поселках поодиночке. Словом, рабочая масса представляла собою такой горючий материал, который готов был вспыхнуть от первой искры. И все острее чувствовалась нехватка оружия. Партия сумела вооружить главным образом боевиков, а остальные партийцы и особенно беспартийная революционно настроенная рабочая масса вынуждены были довольствоваться случайными «приобретениями», и на одного счастливца, обзаведшегося браунингом или «бульдогом», приходились сотни безоружных. Экспроприации и закупки за границей не в силах, конечно, были полностью утолить оружейный голод. И руководство боевой организации решило наладить производство самодельных бризантных бомб. Они в какой-то мере заменили бы отсутствовавшие пулеметы и пушки. А это было необходимо, опыт декабрьского восстания в Москве показал, что правительство, не задумываясь, пускает в ход против охотничьих ружей и старых револьверов рабочих артиллерию.

Для производства бомб прежде всего следовало обзавестись взрывчатыми веществами.

Михаил Кадомцев предложил захватить динамит и гремучую ртуть на каком-нибудь горном складе, где этого добра всегда бывало в избытке. Стали подыскивать склад, удобный для экспроприации.

В то время через горную реку Юрюзань, верстах в четырех от Усть-Катавского завода, строили новый железнодорожный мост. Берега реки были здесь скалистыми, и для того чтобы подрывать скалы, на строительстве создали склад взрывчатки.

Данные разведки показали, что склад находится примерно в версте от моста, в лесу, в дощатом сарае. Вся территория обнесена забором из жердей, чтобы на склад ненароком не забрела скотина. Жило тут несколько сторожей.

— Удобнее ничего не найдешь! — сделал вывод совет Уфимской дружины.

За это дело должны приняться уфимские и симские боевики.

В конце июля Михаил Кадомцев со своим другом Василием Гореловым и уфимскими боевиками Игнатом Мыльниковым, Василием Алексакиным, Константином Мячиным, Ильей Кокаревым и Василием Мясниковым приехали к нам в Сим. Вечером участники операции собрались в лесу на совещание. Из нашей дружины присутствовали Михаил Гузаков, Василий Королев, Гавриил Леонов, Александр Киселев, я и разведчик Гнусарев Николай (по кличке «Ягун»), рабочий Усть-Катавского завода.

На этом лесном совещании мы разработали подробный план операции, тщательно проложили маршрут, установили, как нужно держаться в пути, чтобы не вызывать ничьих подозрений.

Выйти решили перед рассветом, с тем, чтобы преодолеть расстояние в тридцать — тридцать пять верст и добраться до склада часам к десяти вечера. При благополучном исходе операции в ту же ночь перебраться через Юрюзань на ее правый берег, к Усть-Катавскому вокзалу, и сесть в поезд по разным вагонам.

Когда покончили с планом, Кадомцев сказал:

— Товарищи, хочу вас предупредить еще раз: дело сложное и опасное. Идти на него можно только добровольно. Так что, если у кого слабо… — он на секунду запнулся, — …если у кого слабо со здоровьем или нервишки шалят — говорите сейчас. Потом будет поздно — может выйти непоправимое несчастье…