Ни бог, ни царь и не герой - [8]

На сцену легко вскочил Миша Гузаков.

— Товарищи! — обратился он к рабочим. Народу было много, ведь приглашал сам «батюшка», влияние его в Симе было еще довольно большим. — Посмотрите на себя, на всех тех, кто вместе с вами. Вспомните и тех, кого здесь нет, но кто вместе с вами работает на заводе, своими мозолистыми руками добывая себе черствый хлеб. Есть ли у кого из вас хоть что-нибудь похожее на жир?! Нет! Все мы — люди как люди, из костей и мускулов. А теперь взгляните на господина земского начальника, приглашающего вас в свою компанию, вспомните приятелей господина земского начальника — все они жирные, все они отрастили себе брюха побольше, чем у бабы на сносях! Нечего сказать, хорошие люди набиваются нам в друзья!

Земский не выдержал, вскочил и нервно забегал по сцене, тряся животом.

— Ну какой он нам друг?! Нет, гусь свинье, — Михаил выразительно кивнул в сторону красного, вспотевшего земского начальника, — гусь свинье не товарищ!

Народ хохотал. Трясущийся от злости батюшка и глава симской власти удрали со сцены.

Собрание с позором провалилось…

Железная воля, беззаветная отвага, находчивость, хладнокровие в самых рискованных обстоятельствах сделали Михаила Гузакова личностью совершенно легендарной. Полицейские боялись его как огня. Зато он был истинным любимцем рабочего люда — и стар и млад в глаза и за глаза звали его ласково Мишей… Из уст в уста передавались рассказы о его подвигах, о его неуловимости, где быль переплеталась с фантазией, и трудно было отличить одну от другой.

Первый месяц с дружинниками занимался Михаил Кадомцев. Прежде всего он растолковал нам, для чего партия создает свои боевые организации.

— Боевая работа — не самоцель, — снова и снова повторял Михаил Самуилович. — Она лишь часть общепартийного дела, часть подготовки к восстанию. Самое опасное для нас — оторваться от партии, от своих братьев-рабочих, вообразить, что одними партизанскими выступлениями можно достичь победы. Это грозит нашим дружинам выродиться в авантюристические группы.

Забегая вперед, хочу сказать, что вся дальнейшая история боевых организаций на Урале подтвердила справедливость этой большевистской точки зрения. Там, где дружины постоянно чувствовали себя частью партии, они до конца с честью пронесли незапятнанным высокое звание партийных дружин. Но отдельные группы, куда проникли анархистские элементы, оторвавшие их от большевистской партии, принесли вред рабочему делу. Они докатились до того, что стали на путь уголовных банд. Партия отреклась от них и выбросила их участников из своих рядов.

Михаил Кадомцев помог нашей дружине «встать на ноги» и вернулся в Уфу.

Итак, дружина родилась. Она не должна была бездействовать ни одного дня. Прежде всего — обзавестись оружием. Сначала мы провели несколько относительно легких и не очень рискованных предприятий — вроде как первые «спевки»: как-то темной ночью обезоружили поодиночке двух стражников, в другой раз из конторы лесоустроителя «одолжили» в его отсутствие четыре револьвера, отличную подзорную трубу и… старинное китайское ружье. Ружье было, правда, настолько тяжелым, что стрелять из него можно было только вдвоем и к тому же с подставки, но при нашем оружейном голоде и оно могло сослужить службу революции.

Теперь мы сочли себя на первый случай достаточно вооруженными. А главное — удачи вселили в нас веру в свои силы. И мы решили предпринять более серьезную операцию.

После разгрома декабрьского восстания в Москве царское правительство стало лихорадочно усиливать полицию. Полицейские участки на местах, особенно в рабочих районах, получили подкрепление. Одновременно министерство внутренних дел решило вместо устаревших револьверов снабдить полицейских новейшим автоматическим оружием. И вот партия иностранных пистолетов прибыла в Сим. Но, видимо, приказа раздать эти пистолеты еще не поступало. Держать оружие в частном доме, где они жили, стражники не решились — опасались рабочих. И полиция пустилась на хитрость: спрятала ящики с пистолетами в Симском ремесленном училище. Кому, дескать, придет в голову, что власти могут держать оружие в таком месте? А на черносотенную администрацию училища полиция надеялась.

Однако охранка предполагала, а дружинники располагали.

Полицейский фокус не укрылся от глаз нашей разведки — пятнадцатилетнего Пети Гузакова и Василия Лаптева, учеников ремесленного училища. Петя сообщил об этом брату, нашему начальнику. Михаил срочно связался с руководством Уфимской боевой организации и попросил разрешения на «экс». Штаб разрешил, но поставил непременное условие: жертв не должно быть ни с той, ни с другой стороны — нельзя восстанавливать против боевиков население.

Продумать план операции надо было тщательно, но быстро, — в любую минуту пистолеты могли раздать стражникам или перевезти в другое место — тогда их поминай как звали.

Мы втроем — Миша Гузаков, Валя Теплов и я — собрались в квартире Теплова. Валентин вытащил из-за шкафа рулон бумаги и расстелил его на столе — это оказался вычерченный им самим план училища. План сразу придал нашему совещанию вид заправского военного совета.