НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 28 - [91]

Нет ничего более легкого, чем с теперешних высот высмеять этот гибрид, который и впрямь не блистал высоким классом, но и сам был знамением времени, штрихом, ну, пусть не штрихом, штришком в многоцветной картине рождающейся советской литературы. Новая действительность, новый читатель требовали новых книг, и они появились, даже скорее чем можно было ожидать, но все же не сразу. Шли активные поиски, плодотворные и неплодотворные.

Наряду с выработкой нового предпринималась «подгонка» старых, испытанных образцов под требования дня: вероятно, самый быстрый способ ответить на запросы читателей. Отсюда и возник парадоксальный на первый взгляд лозунг "революционного Пинкертона". Для нас Пинкертон и пинкертоновщина стали нарицательным обозначением бульварщины, но в то время этот лозунг поддерживала, между прочим, «Правда», призывая создать увлекательную приключенческую литературу для юношества на таком необозримо богатом приключениями материале, как революция, гражданская война, международная солидарность трудящихся, борьба с зарождающимся фашизмом… Об этом свидетельствует М. С. Шагинян в статье "Как я писала "Месс-Менд".

На призыв, или, как тогда любили говорить, на социальный заказ, откликнулись многие литераторы. Далеко не всегда опыты этого рода были удачны, даже если они принадлежали весьма уважаемым перьям. Но литература была молода, и писатели были молоды, они охотно брались пробовать свои силы на чем угодно, здесь был момент литературной забавы, даже озорства. Мы имеем любопытное свидетельство Льва Успенского о том, как они с приятелем сочиняли в те годы подобный роман: "Ни разу нас не затруднило представить себе, что было там, во мраке чернильной ночи: там всегда обнаруживалось нечто немыслимое. Мы обрушили из космоса на Баку радиоактивный метеорит. Мы заставили "банду некоего Брегадзе" охотиться за ним. Мы заперли весьма положительную сестру этого негодяя в несгораемый шкаф, а выручить ее оттуда поручили собаке.

То была неслыханная собака, дог, зашитый в шкуру сенбернара, чтобы между этими двумя шкурами можно было переправлять за границу драгоценные камни и шифрованные донесения мерзавцев. При этом работали мы с такой яростью, что в одной из глав романа шерсть на спине этого пса дыбом встала от злости — шерсть на чужой шкуре!.."

Вышеупомянутый роман М. Шагинян был лучшим в компании и в отличие от большинства или даже, пожалуй, от всех аналогичных сочинений дожил до наших дней. "Месс-Менд, или Янки в Петрограде" вышел в 1923 году и имел шумный успех. Перед нами веселый и лихо закрученный роман-сказка о борьбе рабочих разных стран против международной реакции — может быть, первое в нашей стране антифашистское литературное произведение. И эту ноту подхватит "Гиперболоид…".

Конечно, многое в «Месс-Менд» сегодня кажется наивным. Но наивность шла во многом от замысла романтической сказки, и хотя новое издание — 1960 года — М. Шагинян основательно переработала, главное в своем раннем романе она оставила нетронутым, а главное — аромат "тех годов большой молодости нашей литературы, когда и наша великая страна, и мы, и читатели наши переживали раннее утро нового мира…".

Еще более тесно с "Гиперболоидом…" соседствовала другая, более солидная группа романов, получившая название "романы о катастрофах" или просто "романы-катастрофы".

Они повествовали о крупном, желательно (только для сюжета, разумеется) глобальном стихийном бедствии. Еще лучше (опять-таки только для сюжета), если это бедствие было вызвано человеческими руками, впрочем, инопланетяне тоже годились. С легкой руки Г. Уэллса эта тема утвердилась в мировой фантастике и практически не исчезала, она и по сей день пользуется большой симпатией у фантастов и не только у фантастов. Недавно, например, по мировым экранам прокатилась серия «фильмов-катастроф». В том же ключе сделана советская картина «Экипаж». Привлекательность ситуации ясна: в момент смертельной опасности, в момент максимального напряжения сил люди раскрываются полнее всего и с лучшей, и с худшей сторон, торжествует самоотверженность, отвага, находчивость; вылезает на свет подлость, трусость, эгоизм. И не только люди, самые разные общественные институты словно попадают под рентгеновские лучи.

Одним из первых приступил к «катастрофам» Илья Эренбург. В 1923 году он написал свой "Трест Д. Е. История гибели Европы" ("Д. Е." и есть "Destruction of Europy" — "разрушение Европы", хотя эти буквы расшифровываются в романе по-разному, например, как клич атакующей конницы: "Даешь Европу!"). "Трест Д. Е." — фантастическая сатира про то, как Европейский континент целеустремленно и злонамеренно был уничтожен специально созданным американским трестом. Кроме желания покончить с конкурентами, был у организаторов операции и особо милый их душам мотив — вызревание в Старом Свете "красной заразы" нужно выжигать с корнем.

Книга эта — о великой опасности, которую несет людям обезумевший империализм, способный к уничтожению целых материков, если его подталкивают идеологические или меркантильные пружины. Многие картины военных ужасов, нарисованные в романе, довольно точно совпали с реальностью второй мировой войны, вот только зачинщицей европейской бойни оказалась не Франция, а Германия, но в то время именно французская буржуазия выглядела в глазах писателя наиболее отвратительной. А уже в 60-х годах, работая над мемуарами "Люди, годы, жизнь", И. Эренбург скажет о своей давней книге: "Я бы мог ее написать и сейчас с подзаголовком — "Эпизоды третьей мировой войны". Как тут не вспомнить, что и в наши дни американская военщина снова пытается превратить древний и перенаселенный край в свою заложницу, подвергая народы Европы смертельной опасности.