НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 18 - [42]

— Что вы знаете о Баткинсе? — спросил лейтенант, оставив без внимания вопрос хозяина.

— Завтра я так или иначе снова обратился бы в полицию, — невозмутимо вежливо сказал на это владелец виллы, — хотя бесстыдный ответ, полученный мной по телефону из полицейского участка, не назовешь обнадеживающим. Это мистер Мэттисон из уголовной полиции, Джейн, — повернулся он к жене, которая в эту минуту вошла с подносом в руках. — Моя жена.

Лейтенант кивнул.

— На случай, если вы меня не до конца поняли: я спешу! — сказал он. — Итак, что же с Баткинсом?

Джейн Гарденер вопросительно поглядела на мужа. Он слегка наклонил голову, и она принялась сервировать стол для кофе.

— Я вполне отдаю себе отчет, — спокойно начал Чарльз Гарденер, — что вежливость в вашей работе излишня, а иногда просто вредна, но здесь вы имеете дело не с гангстерами, а с нормальными налогоплательщиками. И вы не откажетесь выпить чашку кофе с человеком, относящимся с полной симпатией к вашей борьбе с преступностью. Тем паче, что история Джима Баткинса так или иначе отнимет некоторое время.

Сэм Мэттисон смутился. Он ждал протеста, страха или оскорбленного выражения лица, но против такой отточенной вежливости он был безоружен.

— Ну, если вы так хотите — хорошо. Я не собирался вас обидеть. За последнее время случилась масса происшествий. И в связи с одним из них всплыло имя Баткинса. Это единственная отправная точка, которой мы в настоящее время располагаем. И нам бы не хотелось, чтобы случилось еще большее несчастье.

— Я далек от мысли обижаться на вас. Итак, дело с Джимми обстоит следующим образом. Вот уже восемь лет я в отставке. Он прекратил работу тоже в это время, хотя на двенадцать лет моложе меня. С финансовой точки зрения он мог себе это позволить. Кстати, перебивайте меня, если захотите что-нибудь спросить. Итак, это произошло восемь лет назад. И с тех пор каждый вторник вечером он приходил, чтобы сыграть со мной партию в шахматы. Летом или зимой точно в девятнадцать часов и всегда только одну партию. Этим удовлетворялась его потребность в общении. В прошлый вторник он не пришел. А мы с Джейн были единственными людьми, с которыми он имел контакт.

— Подождите: почему «были»? — удивился лейтенант.

— Потому что я убежден, что он мертв.

— А вы не пробовали до него дозвониться?

Чарльз Гарденер покачал головой.

— Позвонить ему нельзя, у него нет телефона.

— Ну так навестили бы его, черт возьми!

— Его и посетить невозможно. У него нет звонка, и никаким другим способом вы не известите его о своем приходе. Представьте себе, что его дом — это сейф. С комбинацией цифр, которая открывает дверной замок. Он был немного капризным, добряк Джимми.

— Да откуда вы взяли, что его нет в живых?

Чарльз Гарденер протянул лейтенанту листок почтовой бумаги.

— Это мы получили несколько часов назад.

На листке были наклеены вырезанные из газеты буквы:

Джеремия Баткинс мертв.

Письмо поможет Вам войти в дом.

Количество слов к дате.

Сэм Мэттисон поднялся.

— Тогда туда, и быстрее! — сказал он энергично.

— Уже темно. Вряд ли сейчас имеет смысл, — нерешительно ответил Гарденер. — Но если вы так считаете, то, пожалуй, это лучше, чем вообще ничего не предпринимать!

В машине Сэм Мэттисон узнал подробности об ученом Джеремии Баткинсе. Разочаровавшись в обществе, его породившем, в том, какое применение получает итог работы ученых, он ушел из «Физикл Ризерч Лэборэтори». Этот небезызвестный физик, обладавший приличным состоянием, превратился в своего рода отшельника. Он построил себе дом из бетона и стали, собственно говоря крепость, почти атомную, в которую с момента окончания постройки не входил ни один человек. Чарльз Гарденер рассказал, что Баткинс презирал мир в целом, и всех американцев в особенности. У него, Гарденера, Баткинс вызывал в первую очередь чувство сострадания, в то время как сам Баткинс нуждался в Гарденере лишь как в партнере по шахматной игре и своеобразном собеседнике. Без этой отдушины Баткинс просто задохнулся бы от своей язвительности. Вероятно, никто не смог бы резче и беспощаднее обрушиться на обстановку в США и ее политику, чем это делал в последние годы он сам. Гарденер боялся, что простодушному криминалисту показался бы в высшей степени подозрительным не только автор таких комментариев, но и тот, кто их передает. — Впрочем, полицейскому можно этого и не говорить. Незачем ему знать такие подробности.

— Значит, вы считаете, что нелегко будет проникнуть вовнутрь? — перебил Сэм Мэттисон мысли Гарденера.

— Нелегко — да, но, располагая письмом, не невозможно.

— За всю свою жизнь я не слыхал о такой глупости, — проворчал недовольный лейтенант. — Сейф в качестве квартиры!

Про себя он подумал: «Ну, что ж, посмотрим, обычно они выдумщики — все эти интеллигенты, а в конце концов оказывается что-нибудь заурядное. Если только эта история не связана с банковским делом, иначе все запутается еще больше».

Дом, перед которым они затормозили, выглядел в свете фар как вилла, построенная с размахом.

— У меня было другое представление после ваших рассказов, — заметил Сэм Мэттисон.

— Окна фальшивые, — пояснил Гарденер.