НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 18 - [41]

— В делах я всегда за ясность, — сказал он. — Во сколько вы оцениваете смерть этого человека?

Директор написал на бумажке: «10 000», потом скомкал ее в шарик.

Сэм Мэттисон не был жадным до денег. Но здесь он имел наконец свой шанс, подобный тем, что много чаще бывают у его коллег в крупных городах. Поэтому он не колебался ни секунды…

— Чем досаждает вам этот тип и что это за фамилии? — деловито поинтересовался он.

Флетчер зло уставился на него.

— Должен же я иметь какую-то ниточку, — пояснил Сэм.

Директор тяжело вздохнул.

— Глупость времен юности. В чем она заключалась, сейчас, пожалуй, несущественно. Только эти шесть могут что-нибудь знать об этом. — Он встал и заходил взад и вперед. — На прошлой неделе мне позвонили. Я был вынужден положить деньги…

— И вы полагаете, — спросил лейтенант, — что вымогатель и грабитель в банке — одно и то же лицо?

— Я совершенно уверен, потому что… — директор медлил.

— Потому что?…

Директор тяжело упал в кресло и простонал:

— Потому что шантажист тоже отослал деньги назад!

— Черт возьми! — вырвалось у лейтенанта.

— Вот именно! — сказал мрачно директор. — Простое вымогательство — это я бы еще вытерпел. Но тут, очевидно, лишь подготовительные меры, которые должны меня размягчить, я только не знаю еще — ради чего!

Сэм Мэттисон поднялся.

— В этом безобразии по крайней мере скрыта система. Сама цель до конца не ясна, но в систему можно проникнуть. Пока у меня больше нет вопросов.

Директор проводил гостя до двери.

— Мы оба придерживаемся мнения, что официально дело нужно закрыть, не правда ли?

Лейтенант кивнул. «Здорово он, видать, где-то нашалил, если сразу шестерых боится»… — подумал он и распрощался.

Генри Уилкинс, двадцатипятилетний репортер уголовной хроники газеты «Мидлтон Стар», худощавый верзила с пористым лицом, бездельничал в седьмом полицейском участке в надежде на какую-нибудь сенсацию, которая может обернуться для него звонкой монетой. Ему нравилось сидеть вот тут и ждать происшествий. В рамках своей профессии Генри Уилкинс был вполне приличным, хотя и не совсем удачливым, но на редкость проницательным молодым журналистом. Опытные волки криминалистики пусть и не всегда хвалили его репортажи, но часто прислушивались к его мнению. Ну, а если уж Генри Уилкинс сидел тут и делал свое дело, то все, что вокруг него происходило, он схватывал на лету, и коли что-то намечалось этакое, он тут же был начеку, как и сейчас, когда дежуривший сержант снял трубку зазвонившего телефона и шепнул своему коллеге:

— Дядя Сэм. Интересно, чего он хочет…

Репортер, конечно, мгновенно вспомнил про ограбление банка и навострил уши. С годами он развил в себе почти невероятное искусство слышать на расстоянии голос в телефонной трубке.

— О ком? Баткинсе? Баткинс, Джеремия Джошуа. А-а, так это тот чокнутый профессор!..

— Почему «чокнутый»? — спросила телефонная трубка.

— Да ведь это он устроил из своего дома крепость, почти атомный бункер. И вообще чудак, богат, как Дюпон, и холост. А что с ним, сэр?

Из ответа репортер понял только, что лейтенант интересуется профессором исключительно по личным соображениям, и это, разумеется, удвоило его внимание.

— Баткинс… Постойте, сэр, что-то было… А, да! Позавчера позвонил один, тоже профессор — у нас ведь тут живет целая куча этих яйцеголовых! Так вот, этот спрашивал совета, что ему делать: Баткинс, видите ли, не явился к нему на еженедельный шахматный вечер. Чушь какая-то! В общем, я ему ответил, что ничем не можем помочь — у нас никто не играет в шахматы!

На сей раз репортер не уловил реакцию лейтенанта, однако из полученного ответа все стало ясно.

— Кто звонил? Минутку, я посмотрю. Вот: Чарльз Гарденер, Ричмонд-стрит, сорок два. Это все? Рад, что был вам полезен, сэр!

— Ну что же, ребятки, пожалуй, сегодня уже ничего не будет, — потянулся репортер и поплелся из комнаты.

Однако, выйдя за дверь, он быстрыми шагами направился к машине. Генри прекрасно знал «дядю Сэма»: только что-то небывало важное могло задержать этого человека в бюро в такой час, а если он к тому же утверждал, что звонил всего лишь по личным мотивам, то где-то тут была запрятана грандиозная ложь.

Сэму Мэттисону не стоило большого труда выяснить, кто из людей, упомянутых в записке директора банка, помимо Баткинса, еще проживает в городе. Их оказалось двое, и в том числе упоминавшийся уже Гарденер. Он обзвонил участки и после справки из седьмого района немедленно выехал к этому Чарльзу Гарденеру.

Окна были освещены, значит, кто-то был дома. Сэм вышел из машины и позвонил. Открыл ему седовласый, тщедушной внешности старик. Лейтенант предъявил удостоверение, и хозяин пригласил его войти.

Они пришли в комнату, где, к досаде Мэттисона, кроме столика и двух кресел был только письменный стол, а вокруг, по стенам — книжные полки. Единственное место в комнате, свободное от книг, было занято портретом дружелюбно глядящего старика с растрепанными белыми патлами.

— Ваш отец? — спросил Сэм Мэттисон, кивнув на старика.

Хозяин вежливо улыбнулся.

— В известном смысле да, — ответил он, тактично умолчав, что это Альберт Эйнштейн. — Хотите выпить чего-нибудь? Чай, кофе или виски?