Незримый поединок - [30]

— Вы неправы. Наше хозяйство — тоже больница, и даже стационарная, к нам поступают пациенты с уже установленным диагнозом — преступник. Но это диагноз общий, формальный, хотя и позволяет судить о многом. Преступники бывают разные. Следовательно, одним диагнозом, одним рецептом здесь не обойдешься. Так вот, мы можем приступить к лечению наших «больных» только после того, как получим ответы на вопросы по известной формуле: что, кто, где, когда, зачем, как, чем.

— И дальше, — продолжал майор, как бы взвешивая каждое слово, — когда мы правильно ответим на все эти вопросы и выясним, что же у этого преступника осталось человеческого, тогда составим примерный рецепт, вернее свою формулу: в каких условиях надо его содержать, в какой среде, в каком коллективе он должен находиться, каких мер придерживаться, чтобы скорее исцелить его от недуга. Как видите, сходство с врачебной практикой не маленькое.

— Короче говоря, товарищ капитан, — помолчав, сказал Аббасов и приподнялся, давая этим понять, что разговор на затронутую тему окончен, — наша больная Болдырева идет на поправку.

Наступили первые дни южного лета. Бездонное небо в жгучих солнечных лучах, воздух наполнен сухим обжигающим паром. Жаркие дни казались бесконечными. Поставленный на столе у лейтенанта Гадимовой вентилятор не давал прохлады. Севиль Ибрагимовна просматривала свежий номер стенной газеты. Редко она оставалась одна в кабинете, все время приходили люди. Вот и сейчас постучали в дверь. Вошло несколько женщин.

— Видимо, мы не обойдемся без вашей помощи, — начала Ермолова. — Я опять о Болдыревой. В кружке техминимума и в общеобразовательной школе занятия в один и тот же час. Это мешает ей учиться грамоте.

— Совет коллектива уже подобрал человека, который будет проходить с ней техминимум в индивидуальном порядке, — подсказала невысокая коренастая женщина.

— Еще мы хотим, — продолжала Ермолова, — чтобы кто-нибудь помогал ей готовить домашние задания. Ведь учеба ей так трудно дается.

— А в нашей бригаде такая есть, — перебила Каспарова.

— Вот это другое дело, — Севиль Ибрагимовна удовлетворенно кивнула головой. — Кого же вы отыскали?

Гадимова с благодарностью подумала в эту минуту об этих преданных коллективу людях. Ведь еще совсем недавно кое-кто из них ничем не отличался от своенравной Болдыревой!

Этот день Людмила Болдырева еще не раз вспомнит. Ей, прожившей без родительской ласки в детстве, без друга в юности, было оказано со стороны коллектива колонии столько внимания, было проявлено такое уважение! Болдыреву все это просто потрясло. Ничего похожего ей в жизни испытывать не приходилось.

А происходило все это вот как. Бригадир Каспарова проводила обычную «пятиминутку». Болдырева стояла рядом с другими. Все заметили, что она сегодня возбуждена. Каспарова, не говоря ни слова, подошла к ней, обняла ее и поцеловала:

— Принимаем в свою семью!

Все бросились к Людмиле — поздравляли, обнимали.

— Теперь давайте по-деловому Людмила сегодня, девочки, впервые выполнила норму. Но это еще не все, — произнесла бригадир, с лукавинкой поглядывая на именинницу. — В нашей-то бригаде все должны быть отличниками и передовиками… Что ты на это скажешь, Людмила?

— Ну что ж, работать, так работать! — весело ответила Болдырева.

— Девочки, торопитесь, — сказала Каспарова. — Сегодня у нас картина «Командир корабля». Болдырева, чтобы коса на голове была выложена, во!

Людмила возвращалась из кино подавленная. В общежитии сразу легла в постель Не спалось. Взяла из-под подушки маленькую книжечку с крупным шрифтом, бережно раскрыла ее и прочла несколько строк, очень невнимательно. Перед глазами все время стояли картины только что виденного. И уже во сне увидела на палубе корабля молодого стройного моряка. Людмила изо всех сил крикнула: «Валерик!» И проснулась.

Раскрыв глаза, Болдырева почувствовала, что вся дрожит, что сердце бьется часто и громко.

Майор Аббасов с улыбкой протянул распечатанный конверт Гадимовой.

— Вот возьмите, — сказал он, — самый дорогой сюрприз для Болдыревой. В субботу она работала по часовому графику и добилась неплохих успехов. Вам легче подойти к ней…

— Фотокарточка сына?! — воскликнула Севиль Ибрагимовна, протягивая руку к письму.

— Да.

— Спасибо, товарищ майор.

— За что же? Я радуюсь не меньше вас…

Севиль Ибрагимовна вошла в цех, отвечая по пути на приветствия заключенных, села рядом с Болдыревой.

Людмила этого не ожидала.

— Людмила Игнатьевна, — обратилась к ней Гадимова немного торжественно и протянула конверт: — Я свое обещание выполнила, поздравляю!

Болдырева дрожащими пальцами разорвала конверт и вынула оттуда фотокарточку высокого курчавого молодого человека в морском кителе с золотыми пуговицами.

Болдырева выронила конверт. А карточку прижала к груди. Она хотела что-то сказать, но только открывала рот, а слов не было слышно. Открытыми, влажными, растерянными глазами она смотрела то на одну, то на другую женщину. А те все улыбались и плотнее обступали ее со всех сторон.

Крупные прозрачные слезы вдруг стали падать на руки Болдыревой и на карточку, которую она в них зажала. С тех пор как Людмила помнила себя — это были ее первые слезы на людях.