Незримые поединки - [74]

Потерпев поражение под Москвой, гитлеровское командование готовилось к новому генеральному наступлению. Летнюю кампанию оно считало решающей. Для нанесения главного удара гитлеровцы выбрали Северный Кавказ и сталинградское направление. Они сосредоточили отборные силы, из Западной Европы спешно стали переправлять большие резервы войск и боевой техники. Воронежское направление стало одним из важных участков вражеского наступления. Поэтому командование Брянского и Юго-Западного фронтов забрасывало в тыл врага немало разведчиков, чтобы создавать на пути гитлеровских войск затруднения, препятствовать продвижению вражеских военных грузов, боевой техники, а также для усиления партизанских отрядов, активно действовавших в сумских, черниговских и брянских лесах.

Весенней ночью Алексей Ефименко с одной из групп разведчиков вылетел в тыл врага для выполнения задания командования фронта. Ему посчастливилось отправиться на родную Сумщину, хорошо знакомую с детства. Это намного облегчало выполнение боевого задания…

I

Все началось с материнского письма. Оно пришло в редакцию из города Иваново. Мария Ивановна Петропавлова писала:

«Помогите мне узнать о судьбе моего сына Николая, в войну пропавшего без вести. Как я поняла из его писем, он служил в Воронеже и в марте 1942 года с группой товарищей был заброшен в тыл врага на задание. В своем последнем письме сын сообщил: «Карточку вы эту сохраните. Может быть, больше не буду ходить в форме — все связано с моей работой. Сейчас в городе, где я живу и откуда через несколько часов вылетаю, тает снег. Если долго не будет писем, не волнуйся — группа у меня пять человек. Ребята хорошие… Подал заявление в партию, желаю бить фашистов по-большевистски. Будем бить, пока не разобьем… Крепко целую. Твой сын Николай».

Письмо Марии Ивановны не могло остаться без ответа. В нем были не только сердечная боль и затаенная надежда матери…

Ответ, полученный из Министерства обороны, оказался обнадеживающим. В сообщении говорилось:

«Разведывательным отделом Юго-Западного фронта 9 марта 1942 года для выполнения задания командования в тыл противника (район Путивль — Грузское) была десантирована разведывательная группа в составе пяти человек. Ей предстояло проводить крушение воинских эшелонов противника, уничтожение линий связи, а так же сбор документов вражеских солдат и офицеров. После выполнения задания группа должна была соединиться с партизанским отрядом, действовавшим в районе Путивля, но связи с ним установлено не было, и судьба разведчиков осталась неизвестной».

Ниже перечислялись фамилии членов группы, их довоенные адреса. Командир группы сержант Н. Ф. Петропавлов и сержант И. С. Иванов из города Иваново, сержант С. С. Слободянюк из винницкого села Верховки, сержант А. П. Ефименко из села Шевченково Сумской области, пятым оказался наш земляк из Хохольского села Семидесятное сержант Егор Андреевич Ливенцев.

Помогло адресное бюро, его начальник А. А. Коровин. Он сообщил, что Ливенцев Егор Андрианович, 1916 года рождения, уроженец села Семидесятное, живет в Воронеже. Оставалось сомнение — он ли это? Все сходится, а отчество другое. Может, какая ошибка?!

Разыскать нужную улицу и дом Ливенцева не составило труда. Открыл дверь юноша, сказавшийся сыном хозяина. Самого Ливенцева не было. Паренек заинтересовался, пригласил в дом.

— А вы хотите написать про отца?

— Написал бы, конечно, — ответил я с полной искренностью, — если он тот, кого я ищу.

— А может быть, это он и есть? — загорелся мой собеседник. — Может, я вам помогу выяснить?

— Что ж, буду благодарен. Ты должен, конечно, знать, как и где воевал твой отец.

— А как же, знаю! — воскликнул парень. — Отец был разведчиком, его самолетом в тыл забрасывали.

«Он, — подумал я. — Но почему Андрианович?»

— И что же он рассказывал об этом? Можешь подробнее?

— Да нет, насчет подробностей он говорил, что все это большой секрет. А вообще-то и я, и мама думаем, что перенес он много. В плену был. Может, он вам, как корреспонденту, больше расскажет. Хотите, я за ним сбегаю? Он тут недалеко работает.

— Хорошо, сбегай.

Паренек умчался за отцом. Ждать пришлось недолго. Широко, по-хозяйски раскрыв дверь, в комнату вошел пожилой коренастый человек. Бросилась в глаза россыпь рябинок на его лице. Взгляд спокойный, говорящий, что хозяин рад моему приходу. Поздоровались. Я сказал, кто и откуда.

— Чем могу служить? — спросил он.

— О фронтовых делах ваших хотелось бы услышать, о ваших боевых товарищах.

— Вот оно что, — улыбнулся он. — А я думал, о работе. Про меня как-то уже писали в газете, снимок был. В ударниках я.

— Егор Андрианович, помогите мне узнать подробнее о деле многолетней давности. — Я показал ему ответ из Министерства обороны.

Он сел на стул, долго и внимательно читал. Потом, вернув мне бумагу, оперся обеими руками о колени, тяжело вздохнул, хрипло произнес:

— Да, было такое… Забросили тогда нашу группу на Украину.

— Значит, это вы и есть? — не удержался я. — А почему вас называют «Андреевич»? Ошибка, видимо?

— Кажется, так. Группа же та самая.

— Вот и расскажите, пожалуйста, про боевые дела. Напишем об этом в газете.