— Я на все согласна! — с жаром произнесла Махира. — Я тебя не разочарую.
— Тогда еще одно, — сказал киммериец. — Я очень хочу вина.
— Я тоже, — ответила жрица. — У меня в комнате есть охлажденное. Если его не хватит, я схожу еще за кувшином.
Махира не обманула киммерийца. У нее и впрямь рядом с кроватью стоял в ведре со льдом кувшин замечательного красного вина. Они со жрицей выпили где-то половину. Больше сил на то, чтобы сдержать разыгравшуюся похоть, у них не оставалось.
Жрица в любви оказалось столь страстной, что повидавший множество женщин киммериец удивлялся на нее. Она набрасывалась на Конана так яростно, словно у нее уже много месяцев подряд не было любовника. Еще в чем нельзя было отказать Махире, так это в любви к разнообразию. Она выдумывала для них с северянином все новые и новые возможности для ублажения друг друга.
Киммериец ни капли не пожалел, что согласился выполнить просьбу Махиры и не стал звать подруг. В прошлые разы, когда они развлекались вместе с Рамини, жрица не демонстрировала и десятой доли своих умений. Девушка была великолепна: тело ее было просто создано для любви, и как же она им распоряжалась!
—– Ты лучший из мужчин! — сказала она, когда они с киммерийцем решили ненадолго прерваться. Сколько прошло времени, Конан даже не представлял. В голове у него все перемешалось. — Такого удовольствия я еще никогда не получала. Каждое мгновение на вершине блаженства.
— Я чувствую то же самое, — произнес киммериец.
Он взял с пола кувшин с вином и сделал большой глоток, потом протянул напиток девушке. Она жадно начала вливать его в себя.
— Ты заслужил обещанную награду, — сказала она, вытирая губы тыльной стороной ладони.
— О чем ты? — не понял Конан.
— Ты уже забыл, — рассмеялась Махира. — Я заставила тебя забыть!
— Обо всем, — сказал киммериец.
— Как же приятно это слышать! — воскликнула жрица, прижимаясь своей потрясающей грудью к северянину. — Но все же я сдержу слово. Я обещала тебе рассказ о Вендии. Ты будешь слушать? Он интересный.
— Потом мы продолжим? — спросил Конан. Ему хотелось получить от жрицы еще одну порцию любви и страсти.
— Конечно! — ответила Махира. — Тебе придется постараться, чтобы оторвать меня от себя. Ты – лучший, сотник. Лучший!
— Тогда, может, еще немного порезвимся, — предложил Конан, — а потом уже рассказ?
— Нет, сейчас, — вновь проявила своеволие жрица. — Он тебе понравится.
— Хорошо, можешь начинать.
— Ты слышал когда-нибудь о тантриках?
— Именно что слышал. Знаю, что у них своя вера и свои ритуалы, отличные от тех, что справляет большинство вендийцев. Больше я ничего не знаю.
— Для чужеземца неплохо. Но поводу веры ты ошибся. Тантрики почитают тех же богов, что и другие жители Вендии. А вот обычаи и обряды у них, и впрямь, совершенно иные. Весьма, скажу тебе, интересные.
— Что же в них такого?
— Был бы ты вендийцем, объяснить тебе было бы проще. Ты успел разобраться, что значит для нас деление на касты?
— Все. Каста определяет дхарму.
— Правильно. Чем выше каста, в которой родился человек, тем меньше у него обязательств перед окружающим миром. Мы все живем в мире запретов. Под страхом дурного перерождения мы не можем совершать великое множество поступков. И если брамины и кшатрии хоть как-то свободны в своих деяниях, то низшие касты скованы запретами по рукам и ногам. Лишь не совершая недозволенного, мы можем получить желанное послесмертие.
— Для меня это все странно. Но я уже привык воспринимать вендийцев такими, какие они есть.
— Но тантрики не такие, как все вендийцы.
— Правда?
— Правда. Они отрицают запреты. По их мнению лишь деятельная жизнь дарует человеку высшее блаженство.
— Почему я тогда об этом ничего не слышал?
— А много ты слышал о фансигарах? Есть вещи, о которых не принято говорить. Тебе рассказали, что тантрики – это люди другой веры, но в подробности посвящать тебя нужным не посчитали. Потому что правда о них может стать сильным оружием в руках чужеземцев, вздумавших разрушать местный уклад жизни. А в таком намерении здесь подозревают чуть ли не каждого приезжего. В Вендии слишком ценят нынешнее равновесие.
— Не замечал ничего такого.
— Что же тогда тех же тантриков, которые стремятся к переменам, всеми силами вытесняют из общественной жизни?
— Ну-ну, я не хочу спорить с тобой. Тем более, что я почти ничего не знаю о теме спора.
— Я как раз пытаюсь тебе объяснить, а ты меня перебиваешь. Тантриков в Вендии не любит практически никто. Низшие касты, в силу своей непросвещенности и закостенелости, не могут принять некоторых их внешних атрибутов. Тантрики едят мясо, не отказывают себе в вине и настойках, пьют сколько считают нужным, любят всех женщин и мужчин, которых захотят, сколь угодно долго, и выборе форм для выражения любви не стесняются.
— То есть, они ведут себя, как люди с заката, с тем лишь условием, что поклоняются вендийским богам?
— Практически… И я просила меня не перебивать!
— Конечно.
— Многие кшатрии да и брамины, наверное, тоже были бы не против есть мясо и вдоволь заниматься любовью, но их останавливает другой аспект мировоззрения тантриков. Приготовься, Конан.
— Я готов.
