Незнакомец - [24]

– Правильно. Поэтому она меняла обеденные места. Кто знает, сколько времени она занималась этим или, может, до сих пор занимается. Она сказала, что мужу нет до нее дела. Он возвращается домой и садится к телевизору или торчит с приятелями в баре. И я снова не знаю, правда ли это. Не имеет значения. О, Сюзанн проделывала свой трюк и в других местах. Например, ездила в супермаркет не в своем городе, а отправлялась куда-нибудь подальше, улыбалась людям, и люди улыбались ей в ответ. Если она шла в кино и хотела сидеть на хорошем месте, ей это легко удавалось. То же самое с местами в самолете.

– Вау, – произнес Адам. – Это смахивает на безумие.

– Но до тебя не дошло?

– До меня дошло. Ей надо к психиатру.

– Не знаю. Это выглядит довольно безобидно.

– Прицеплять фальшивый живот, чтобы привлечь к себе внимание?

Коринн пожала плечами:

– Я признаю, это крайность, но некоторые люди привлекают к себе внимание тем, что красивы; другие – богатым наследством или работой, о которой мечтают многие.

– А некоторые получают свою долю внимания, когда лгут, что беременны, – продолжил мысль Адам.

Тишина.

– Итак, я полагаю, что твоя подружка Сюзанн рассказала тебе о сайте «Подделай беременность»?

Коринн отвернулась.

– Коринн?

– Это все, что я хотела сказать тебе сию секунду.

– Ты шутишь?

– Нет.

– Погоди, ты намекаешь, что жаждешь внимания, как Сюзанн? По-моему, это не вполне нормально. Ты сама это знаешь, правда? Это, наверное, какое-то психическое расстройство.

– Мне нужно все обдумать.

– Что обдумать?

– Уже поздно. Я устала.

– Ты сошла с ума?

– Стоп.

– Что?

Коринн повернулась к нему:

– Ты тоже это чувствуешь, верно, Адам?

– О чем ты говоришь?

– Мы на минном поле, – сказала она. – Как будто кто-то закинул нас в самую середину, и если мы пойдем слишком быстро в любом направлении, то наступим на взрывчатку и все взлетит на воздух.

Коринн посмотрела на него. Он – на нее.

– Я никого не забрасывал на минное поле, – процедил Адам. – Это сделала ты.

– Я иду спать. Поговорим об этом завтра.

Адам преградил ей путь:

– Ты никуда не пойдешь.

– Что ты собираешься сделать, Адам? Выбить из меня правду?

– Ты должна объяснить.

Она покачала головой:

– Ты не понимаешь.

– Чего я не понимаю?

Она заглянула ему в глаза:

– Как ты узнал, Адам?

– Это не имеет значения.

– Ты даже представить себе не можешь, какое это имеет значение, – тихо сказала она. – Кто посоветовал тебе проверить счета по карте «Виза»?

– Незнакомец, – ответил Адам.

Она сделала шаг назад:

– Кто?

– Я не знаю. Какой-то тип. Я никогда его раньше не видел. Он подошел ко мне в Американском легионе и рассказал, что ты сделала.

Коринн потрясла головой, будто прочищая мозги:

– Я не понимаю. Что за тип?

– Я тебе только что сказал. Незнакомый.

– Нам нужно об этом подумать, – проговорила Коринн.

– Нет, ты должна мне объяснить, что происходит.

– Не сегодня. – Она положила руки ему на плечи. Он попятился, как будто прикосновение его обожгло. – Это не то, что ты думаешь, Адам. Все гораздо сложнее.

– Мам?

Адам обернулся на голос. На лестнице стоял Райан.

– Поможете с математикой?

Коринн не замедлила с ответом. Улыбка мгновенно вернулась на ее лицо.

– Я сейчас поднимусь, дорогой. – Она повернулась к Адаму и шепнула: – Завтра. В ее голосе звучала мольба. – Ставки слишком высоки. Пожалуйста, дай мне время до завтра.

Глава 10

Что ему было делать?

Коринн просто молчала. Позже, когда они остались одни в спальне, он испробовал все – злился, молил, требовал, угрожал. Он применял слова любви, насмешки, стыдил, взывал к достоинству. Она не отвечала. Это доводило до бешенства.

В полночь Коринн аккуратно сняла юбилейные бриллиантовые гвоздики и положила их на ночной столик. Она выключила свет, пожелала мужу спокойной ночи и закрыла глаза. Он растерялся, подошел к ней – может быть, слишком близко, – чтобы сделать с ней что-нибудь. Он прикидывал, не сорвать ли с нее одеяло. Но что это даст? Он хотел – посмел бы он признаться себе в этом? – встряхнуть ее хорошенько и заставить говорить или, по крайней мере, вести себя благоразумно. Но когда Адаму было двенадцать, он увидел, как отец набросился на мать. Та раззадоривала его – уж такая она была, к несчастью. Она обзывала отца по-всякому, оскорбляла его мужское достоинство, пока он не сломался. Однажды вечером Адам увидел, как отец схватил мать руками за шею и начал душить.

Странно, но он не испытал особого страха и не ощутил опасности, видя, как отец применяет силу. Нет. Его больше всего беспокоило, каким жалким и слабым выглядел отец, исполняя этот акт превосходства; как, несмотря на положение жертвы, мать манипулировала им и вынудила опуститься до такого ничтожества, чтобы совершить поступок, вовсе ему не свойственный и противный его натуре.

Адам никогда не мог поднять руку на женщину. Не просто потому, что это плохо, а из-за того, что́ такой поступок сделал бы с ним самим.

Не зная, что предпринять, Адам улегся рядом с Коринн, поправил подушку и закрыл глаза. Он дал себе десять минут. М-да, ничего не вышло. Тогда с подушкой в руке он спустился вниз и попытался уснуть на диване.

Он поставил будильник на пять утра, чтобы гарантированно вернуться в спальню, пока дети еще спят. В этом не было нужды. Если страдальца и посетил сон, то визит был слишком краток, чтобы Адам его заметил. Когда он поднялся наверх, Коринн крепко спала. По дыханию он определил, что это не игра – она в отключке. Забавно. Он спать не мог. Она спала. Адам вспомнил прочитанное где-то: полицейские часто определяют, виновен подозреваемый или нет, по сну. Теория гласила, что невиновный человек, оставленный наедине с собой в камере, не ляжет спать, потому что сильно нервничает из-за возможности быть ложно обвиненным. Виновный же засыпает. Адам никогда не покупался на теории, они звучат красиво, но проверки не выдерживают. Однако вот он, невиновный, не может уснуть, тогда как его жена – виновная? – спит как младенец.