Нежный яд. Тайны. - [35]

Мечты Элеонор тоже были не слишком по душе трезвой Нане. Но она не мешала подруге мечтать, именно потому, что узнала сегодня о Валдомиру нечто неожиданное и очень важное: он созрел для перемен и будет добиваться их решительно и безоглядно. Почувствовала это и Режина и, не в силах предотвратить, кричит и впадает в истерику. Нана и сама была близка к истерике. Она не знала, что ей делать, за что ухватиться. Она была права, что отказалась от помощи Валдомиру, но дальше-то что?

Воображение рисовало ей картины одну ужаснее другой – она оставалась без крова, без поддержки, без друзей. Элеонор парила в своих счастливых эмпиреях, а Нана все глубже погружалась в бездну отчаяния.

С тем же чувством глухого отчаяния вернулась она домой, не зная, чем же ей заняться, чтобы хоть как-то отвлечься от гнетущих мыслей. Она включила телевизор, но кривляющиеся на экране молодые люди только раздражали ее, а кровавые сцены боевика напугали еще больше. Как спасение прозвучал телефонный звонок.

- Алсести? Хотите навестить? Буду рада!

Она и в самом деле была рада визиту симпатичного добряка. Вот только никак не могла понять, что ему так срочно понадобилось – неужели и до него дошли какие-то слухи? От кого? От Режины? Наверное, так. И он хочет попросить ее все-таки деликатно переговорить с Элеонор, ведь он ее дядюшка и озабочен судьбой племянницы. Или, наоборот, хочет попросить помолчать. Погрузившись в заботы других, она немного отвлеклась от своих собственных, хотя разговор с Алсести обещал быть непростым.

Он и был непростым, но совсем по другой причине, и не для Наны, а для Алсести.

Однако Алсести не любил ходить вокруг да около и начал откровенный разговор.

- Я узнал о твоих финансовых затруднениях, - сказал он, усевшись в гостиной и выпив стакан минеральной воды, которую обожал, - и принес тебе необходимую сумму, чтобы тебя от них избавить.

Нана онемела от неожиданности.

- Вот это кавалер! – воскликнула она минуту спустя. – Но откуда вам стало об этом известно?

- Сорока на хвосте принесла.

Он выложил на стол чек на имя Наны и попросил еще стаканчик минеральной воды.

- Спасибо большое, - от души поблагодарила Нана, с сердца у нее свалился огромный камень. – Не стану кривить душой. Мне и в самом деле очень нужны деньги. Но мне кажется, я знаю, кому ими обязана.

- Хорошему человеку, который ничего от тебя не потребует, - ответил дядюшка Алсести с полной убежденностью.

Вернувшись домой, Алсести перезвонил Валдомиру и сообщил, что Нану они совместными усилиями выручили.

- Очень рад, - обрадовался Валдомиру. – Я всегда знал, что могу на тебя положиться.

- Полагайся и дальше, - ухмыльнулся Алсести и дал отбой.

Валдомиру поднялся из-за стола, за которым сидел, и стал не спеша расхаживать по кабинету. Он вырос на вольном воздухе, сам рубил камень, видно, с тех давних пор ему думалось легче в движении.

Нана почувствовала верно, Вадлдомиру стоял на пороге очень важных решений. Собственно, он уже все решил, однако медлил претворять свои решения в жизнь, потому что не хотел, чтобы Инес когда-нибудь упрекнула его в том, что он воспользовался ее болезнью. Он чувствовал себя в силах дождаться выздоровления своей возлюбленной и тогда уже объявить всем о своем, а вернее, их совместном решении. А пока… Пока он будет стараться не компрометировать ту, которая ему доверилась и которую он хотел бы назвать своей женой. Он не сомневался, что сумеет заставить свою семью смириться со своим решением, но ему хотелось бы, чтобы семья не только смирилась, но и примирилась бы и с ним, и с Инес.

Больше других его заботила Режина. Она была способна на все, потому что стыдилась его, а стыдясь, ненавидел. Она считала его необразованным деревенщиной, который никогда не сможет стать полноправным членом аристократического общества и мешает ей, богатой, воспитанной, образованной, занять в нем подобающее место. До двенадцати лет она обожала отца, но когда стала учиться в дорогостоящем пансионе, то набралась от подружек претензий и спеси и стала его стыдиться. Теперь она хочет только одного: забрать все в свои руки, отречься от Валдомиру, позабыть, что он существует на свете, и начать свою жизнь с чистого листа. Но пока ей это не удается, и она копит злобу, вынашивает коварные замыслы и готова в угоду своей гордыне взорвать все вокруг. Однако Валдомиру не собирался бороться с собственной дочерью. Он не даст ей наделать глупостей, не даст развалить фирму, но бороться с ней не будет. Рано или поздно она должна будет понять, что он – ее отец, отец не хуже других. Любящий отец.

Как любящий отец, он забеспокоился, что в этот поздний час не вернулась еще Марсия. Она была взрослой девушкой. Доверяя ей, он никогда не следил за ней и не вторгался в ее личную жизнь, но беспокоиться всегда беспокоился, если она задерживалась слишком уж поздно.

Беспокоилась и Марсия, она чувствовала, что ей уже давно пора быть дома, но никак не могла уйти от Элизеу. Сбылся ее чудесный сон, они были вместе, он рисовал ее, и его рисунки говорили о его чувстве к ней еще красноречивее, чем его глаза.

Он не таился от нее, рассказал, что родом из бедного городка, что с трудом пробивает себе дорогу в жизни, что его работами заинтересовалась одна богатая сеньора и собирается помочь ему учиться.