Нежный яд. Тайны. - [25]

Валдомиру остановился, лишь когда увидел погрустневшее лицо своей собеседницы. Он наполнил маленькую рюмку и протянул ее Инес:

- Выпей, это чудесная водка из Пернамбуку. Лучше не бывает.

Инес осторожно сделала глоток и отодвинула рюмку.

- Она хорошая, но я к ней не привыкла.

- Слово «привыкла» тебе сейчас не подходит. Но скоро тобой займутся врачи, и может быть, тебе удастся что-нибудь вспомнить про себя и про свои привычки. Давай поиграем. – Валдомиру хитро улыбнулся и расправил плечи. – Предположим, память потерял я. Можешь ты сказать, глядя на меня, что я сын или внук английского посла? Или архитектор? Или дизайнер?

- Нет-нет, все не то. – Инес засмеялась и подошла к Валдомиру. Было видно, что игра увлекла ее.

- А вот теперь я посмотрю на тебя. Ты вполне могла быть студенткой, но мне кажется, что ты не только училась, но и работала: ты не избалованное дитя.

- А может, я циркачка? Ты сам говорил, что я появилась, а потом пропала. Я – ассистентка фокусника, например. – Инес понравилась ее идея.

- Нет, вряд ли. У тебя серьезный вид, может быть, ты работала учительницей?

Инес замахала руками:

- Нет! Только не учительница. Ты прямо как мой брат, он постоянно надо мной подтрунивает… – Она растерянно замолчала и отвернулась к окну.

- У тебя есть брат?

- Брат? Не знаю? Ничего не знаю. Воспоминание вдруг мелькнуло и опять исчезло. – Девушка вернулась к столу и выпила содержимое рюмки. – Ужасное ощущение. Казалось, вот-вот блеснет свет, но опять темнота беспросветная.

- Успокойся, успокойся. Придут врачи, и ты обязательно все вспомнишь и поправишься.

- Но тогда мне придется отсюда уехать. – Инес обняла Валдомиру.

- Но никто не мешает нам оставаться друзьями. – Валдомиру с трудом оторвался от Инес. – Тебе, пожалуй, лучше идти спать. Уже поздно.

 Инес вышла из дома и направилась к себе во флигель. У входа в гараж ее встретила Режина. Инес попыталась было ее обойти, но Режина загородила ей дверь. Все, что ей так хотелось сказать за ужином, Режина высказала здесь, на залитой лунным светом дорожке, постаравшись вложить в свои слова как можно больше презрения и ненависти. Инес спокойно выслушала ее и с улыбкой поблагодарила. Режина не смогла скрыть своего изумления – за что ее благодарить?

- Твое презрение подстегивает меня, я хочу как можно быстрее все вспомнить и бежать отсюда, чтобы никогда больше не видеть тебя. А пока я иду спать. Пища была сегодня слишком тяжелой. – Инес легко обошла соперницу и поднялась наверх.

Режина направилась к гаражу, завела машину и поехала в город. Ей было безумно любопытно заглянуть в ту табачную лавку, где ее мужу показывают незабываемее фильмы.

Алвару торопился домой. Славу Богу, в позднее время дорога была свободна. Он подъехал к городку «Мармореала» и торопливо протянул свой пропуск на въезде. Он очень спешил и не заметил старенький «опель-пикап», всю дорогу ехавший за ним. Седовласый хозяин «опеля» дождался, когда перед «фольксвагеном» Алвару поднимется шлагбаум, достал огрызок карандаша и записал на клочке номер удалявшейся машины.

Фигейра неслышно открыл дверь, зажег свет и, увидев пустую комнату, порадовался, что жена не играет в свою любимую игру под названием «Темная комната». Он уже взялся за поручни лестницы, ведущей в спальню, как из столовой вышла Режина. По ее немигающим прищуренным глазам, по скрещенным на груди рукам Алвару понял: все, чего он так боялся случилось. Она надвигалась на него с неотвратимостью смерча, и он судорожно, из последних сил, пытался сообразить, как сохранить свою рушащуюся жизнь.

- Я унизилась до того, что пошла за тобой в лавку. Я унизилась до того, что стала расспрашивать там о собственном муже. Тебе сказать, что я узнала? Ты не был там ни сегодня, ни вчера, никогда! Эта вонючая лавка была твоим алиби. Но ты знаешь меня и мой характер: я не из тех женщин, которые терпят подобные вещи. У тебя есть два варианта, на выбор. Или ты мне скажешь правду… Правду! То есть расскажешь, где ты был все это время. Или развернешься, откроешь дверь и исчезнешь. Навсегда! Из этого дома! Из моей жизни!

Он пытался отшутиться, успокоить ее, пытался перевести разговор на другую тему, но Режина не давала ему произнести и фразы, она перебивала его, гнев и возмущение душили ее.

- Ты – предатель, трус. Ты живешь за счет моей семьи и изменяешь мне! Пошел вон. Не уйдешь по-хорошему, я выставлю тебя палкой, взашей.

В слезах и крике Режина не заметила, как Фигейра схватился за сердце, согнулся и стал медленно оседать.

Его слова: «Мне плохо» потонули в ее вопле: «А ну втавай, меня тошнит от твоего кривлянья». Она подошла и стряхнула его, пытаясь поднять с пола, но он снова повалился навзничь и через силу повторил: «Мне очень плохо». Режина с силой ударила его кулаком в грудь:

- За дуру меня принимаешь?! Я тебе не идиотка по имени Мария-Антония. Я – Режина, если ты забыл. – Она еще и еще наносила ему удары в грудь.

Он молил ее вызвать доктора, а она, рыдая, выкрикивала оскорбления и снова била и била его в грудь. Лишь когда он замолк, она отошла в сторону и стала вытирать слезы…

По лестнице в розовом халатике спускалась сонная Пати. Она подошла к лежащему на полу отцу, взяла его руку и попыталась нащупать пульс. Потом подняла на мать испуганные глазенки и закричала: