Нежный яд. Страсти. - [15]

- Это слишком серьезный шаг – смена президента компании. Все должно быть официально подтверждено. Без этого я отказываюсь собирать совет директоров и выносить на обсуждение твое предложение.

- Ты не понимаешь серьезность ситуации. Мы не можем допустить, чтобы эта аферистка добралась до «Мармореала». А ты вставляешь палки в колеса не ей, а мне.

- Прекратим разговор, - веско сказала Элеонор, - в отсутствии Валдомиру он бесполезен. А что и как мне делать, я решаю сама.

Все поднялись. Режина вышла первой, громко хлопнув дверью. За ней, едва кивнув матери, вышла Марсия. Антония и Иван задержались и ушли лишь тогда, когда в комнату влетела Нана.

Она кивнула им вслед:

- Выглядят на редкость расстроенными. Что-нибудь случилось? – Нана многозначительно посмотрела на подругу.

- Случилось, но я к этому не имею отношения. Режина поведала нам невероятное, - и Элеонор передала подруге все, что услышала от дочери.

Нана в волнении долго щелкала зажигалкой, пока наконец не закурила.

- Я прекрасно знаю возможности Режины, но на такую чудовищную ложь она не способна. Скорее всего, она говорит правду: Клариси – дочь Валдомиру. Режина права, тебе не стоит отступать. Эта новоявленная дочь способна на многое, а уж отхватить у вас кусок «Мармореала» она может на законном основании. Тебе следует хорошенько подготовиться к ее атаке.

- Что ты предлагаешь? – растерянно спросила Элеонор.

- Звони Режине и говори, что согласна действовать.

Элеонор согласилась с доводами подруги и, позвонив Режине, сказала что готова обдумать ее предложение. Та обрадовано приказала матери ждать у телефона ее распоряжений. Элеонор поморщилась. Наказ Режины ломал все ее планы – она собиралась отвезти Элизеу специально купленный для вернисажа костюм.

- Придется послать шофера. Пусть привезет Элизеу сюда.

- Ты не сошла ли с ума? – неподдельный ужас звучал в голосе Наны.

Элеонор частенько задавала себе этот вопрос: «Не сошла ли я с ума?» Отношения с Элизеу все больше и больше захватывали ее. Элеонор сознавала, что этот чудесный юноша способен на многое. И как художник, и как мужчина. Именно в этих двух качествах он и интересовал ее. Она самоотверженно занималась устройством его выставки, но при этом честно признавалась и себе, и Алсести, и Нане, что персональная выставка Элизеу важна и для нее лично. Открыть новое имя – прекрасный шанс стать настоящим художественным продюсером. И все чаще она смотрела на работы Элизеу не глазами восхищенной и влюбленной женщины, а строгими глазами профессионала, коим она себя и считала.

Навещая Элизеу, она внимательно и придирчиво рассматривала работы, готовящиеся к выставке. В ее интонациях все чаще звучали требовательные нотки. Элеонор теперь не боялась критиковать юношу за промахи и требовать доработки. «Ты способен а многое, и настало время проявить себя в полной мере».

От Элеонор не укрылось, что в последнее время Элизеу стал равнодушнее относиться к занятиям. Его неистребимое желание добиться успеха, признания как-то ослабло, перестало быть двигателем. И она, преодолевая жалость, превращалась в жесткого менеджера. Однажды при их разговоре присутствовала Нана и по-хорошему подивилась переменам, которые произошли и происходили в Элеонор.

Элеонор хорошо помнила язвительное замечание подруги: «Элизеу нужна любовница, а не мать» - и старательно выходила из роли чадолюбивой мамаши, в которой пребывала слишком долго. На место «мамаши» постепенно приходили две новые женщины: одна – деловая, связанная с Элизеу общим проектом; другая – просто влюбленная женщина. И та и другая ипостаси нравились Элеонор. Однако ее по-прежнему мучили сомнения в самом Элизеу. Нет, он, как всегда, был мил, благодарен, восторжен по отношению к ней. Но замечал ли он происходившие изменения, Элеонор не знала. И это мучило ее.

Проводив Нану, она ждала Элизеу. На кресле лежала привезенная из дорогого магазина одежда, увешанная блестящими этикетками с названиями известных и престижных фирм. «Ему необходимо поменять свой облик. Хватит быть нищим провинциалом. Элизеу должен соответствовать тому обществу, в которое он попадет благодаря моим усилиям». Она представляла его то в одном, то в другом купленном для него костюме. Все эти костюмы, брюки, клубные пиджаки, рубашки, шарфы, галстуки, платочки она подбирала очень тщательно, стараясь создать Элизеу необходимый имидж и в то же время не сковать его это новой, прежде неносимой одеждой.

В назначенное время Элизеу вошел в комнату. Это был его первый визит в ее дом. И Элеонор, забыв об осторожности, откровенно радовалась появлению юноши. Она с нежностью смотрела, как он бережно снимал с вешалки пиджак, рассматривал его, поглаживал дорогую материю, надевал на себя и превращался в элегантного красивого мужчину. Но опытная Элеонор прекрасно видела и другое – строгие костюмы, крахмальные рубашки все-таки сковывали юношу, привыкшего к джинсам, футболкам и ветровкам. Она сама достала из вороха одежды пиджак и протянула его Элизеу:

- Примерь вот этот, он не такой строгий. Тебе в нем будет удобно.

Она принялась помогать Элизеу переодеваться и не слышала, как за ее спиной скрипнула дверь. На пороге стояла Марсия, глядевшая на происходящее широко открытыми, изумленными глазами.