Нежный яд. Признания. - [37]

Войдя, он сразу увидел мужскую фигуру и сам изумился той ярости, которая мгновенно в нем вспыхнула. Вчера он оставил Лавинию с этим чернявым молодчиком, так неужели она провела с ним ночь?!

Смущенный Аделму смотрел на хозяина квартиры и торопливо бормотал извинения.

- Я, знаете ли, ушел… и уехал… и мой сын…

Теперь Валдомиру все стало ясно. Он понял, почему его дочь налаживала личную жизнь именно здесь. И понял, что она ее не наладила.

Он был рад, что все разрешилось именно так, и нисколько не сердился на Лавинию. Правильно сделала, что дала кров брату и племяннику. И всяких проходимцев здесь будет меньше шататься.

Успокоенный, он похлопал Аделму по плечу.

- Я посмотрю, вдруг да и найдется какая-нибудь работа у меня на фабрике, - сказал он. – Пожить первое время можете здесь. А что касается Режины, - тут Валдомиру задумался, - честно говоря, ничем хорошим это кончиться не могло. Так что, я думаю, ты правильно сделал.

Аделму крепко пожал руку Валдомиру.

- Спасибо за поддержку, - сказал он. – Она дорогого стоит, и я этого не забуду.

Валдомиру обратился к Лавинии:

- И все-таки Режине нужно помочь. Она сейчас в таком состоянии. Может, имеет смысл вызвать такси и отправить ее домой?

- Думаю, что это самое разумное, - согласилась Лавиния.

Она радовалась, что Валдомиру так сердечно отнесся к ее родне, и горевала, что потеряла любовь этого умного и доброго человека.

- Но заняться этим придется мне, - усмехнулся Валдомиру. – Справиться с Режиной под силу мне одному, даже если она наглоталась транквилизаторов.

Но когда он вышел на лестницу, там никого не было. Видно, Режина выспалась, пришла в себя и сама поторопилась исчезнуть.

Глава 18

Уалбер, вспоминая о Марселу Барони, всякий раз радовался, что Марии дус Карму не было дома. Как бы она испугалась, бедная, сколько бы пережила!

А переживаний ей и так хватало. Мало того, что Женивал оказался игроком, он, когда у него не было денег, играл в кредит и столько задолжал хозяевам казино, что теперь вынужден был приходить и играть каждый день, иначе с него потребовали бы долг, а денег для того, чтобы с ним расплатиться, у него все равно не было и долг этот рос, рос, рос…

Представляя себе запутавшегося в долгах Женивала, Мария дус Карму потихоньку плакала, молилась за него и думала, как был прав Уалбер, когда не хотел возвращения в их дом Женивала… Но что она могла поделать, если блудный муж и до сих пор был ей дорог?…

А дом ее мало-помалу пустел.

Лео почти не бывал в нем, проводя все время с Консуэло. Похоже, что он готов был подписать предложенный ею брачный контракт, по которому оставшемуся в живых супругу доставалось все имущество усопшего. Она оставалась вдовой уже дважды, но Лео был настолько моложе ее, что надеялся на безусловный успех в постельной скачке, надеялся победить и разбогатеть.

И Марина редко появлялась теперь у своей тетушки. После очередной победы Ренилду, увидев, что все свои победы он одерживает в майке с надписью «Я люблю тебя, Марина!», она наконец уступила его любви, и теперь у них был досвадебный медовый месяц, который, как обещал своей возлюбленной Ренилду, должен был стать пожизненным.

Марина открыла для себя сладость взаимной любви, которая, как оказалось, дарит куда более головокружительные ощущения, чем мимолетные связи.

Счастлив был и Кловис, глядя на счастливую парочку, и по-прежнему потихоньку набирался в баре Гату, но теперь уже пил за здоровье молодых и пил от радости.

Зато Гату был мрачнее тучи, потому что стало доподлинно известно, что Нана выходит замуж за Алсести, и он никак не мог с этим примириться. Чтобы такая женщина да за такого старика!

- Главное – душа, Гату, - твердил ему Марселу Барони, который тоже порой заходил пропустить в его бар рюмочку-другую.

Гату отмалчивался. Этого типа он не любил, хотя не мог бы сказать, что ему в нем не нравится.

Зато он любил Ренилду, и когда тот после очередной победы пришел к нему и попросил накрыть для друзей столы, Гату сделал это с удовольствием.

Молодежь веселилась от души. Марина, танцуя, состязалась с Элиети, и поклонники красоты не знали, кому отдать предпочтение – манекенщице Уинтера или «золотой попке Бразилии». Наконец лавровым венком увенчали обеих, от души позавидовав их счастливым женихам.

Уалбер с улыбкой смотрел на веселящихся. Ему было приятно, что Клаудинор заботливо подливает ему вина, обращаясь с ним как с самым почетным гостем.

Но по-иному и быть не могло. Кому, как не Уалберу, он был обязан своим счастьем с Элиети, ведь, когда у него случился сбой, маг и волшебник вернул ему мужскую силу.

Первыми стали прощаться Марина и Ренилду.

- Завтра у меня тренировка, - объяснил футболист приятелям, - так что повеселитесь за меня, а я постараюсь устроить вам на поле очередной праздник.

Его хлопали по плечу, желали ему успеха, потом гурьбой проводили до двери и вновь расселись за столики, болтая и смеясь.

Гату поглядывал на молодежь из-за стойки и видел, что ряды посетителей редеют. Вот еще одна пара распрощалась и направилась к выходу, вот другая.

Оставались Клаудинор с Элиети, Жозуэ, Марли, обычные завсегдатаи его бара. И еще Уалбер, который веселился вместе со всеми.