Нежный бренд, или Рождество в Париже - [15]

– О ля, синьорита! – окликнул меня темноволосый смуглый испанец и протянул какую-то листовку.

Не сбавляя темпа, я взяла ее, бросила в пляжную сумку и помахала испанцу рукой. Я всегда беру листовки из корпоративной солидарности с рекламистами. Сзади послышались торопливые шаги. Полуобернувшись, я увидела раздававшего листовки испанца – наверное, он тоже спешил на пляж. Еще бы, жара – сорок градусов, все устремляются только в одном направлении!

Я расстелила свое полотенце прямо на раскаленном песке, сбросила сарафан и бегом, как будто могла опоздать, бросилась в гигантское морское джакузи.

Когда, наплававшись, я вернулась на берег, увидела, что тот самый испанец расположился около моего места. Он разлегся на своем темно-синем полотенце как морская звезда, широко раскинув руки. Одной рукой он касался моего полотенца. Какая наглость! Ведь рядом – несколько метров свободного песчаного пространства.

Я подошла. Он приподнял голову и обезоруживающе улыбнулся. Я потянула свое полотенце, чтобы отодвинуться. Испанец отреагировал мгновенно – ухватился за край, отрицательно замотал головой и посмотрел на меня умоляюще.

Никогда не угадать, что у человека на душе! Я подумала: а вдруг ему сейчас плохо, одиноко? И он просто хочет, чтобы кто-то был рядом? Если я его отвергну, мало ли что может произойти… Может, он даже решил свести счеты с жизнью? Я изо всех сил старалась проникнуться благородной целью оказания помощи тоскующей испанской душе.

Ладно, останусь здесь, пусть почувствует, что он не один во вселенной. Я стала устраиваться на своем полотенце.

– Спа-си-бо! – сказал он тихо.

Из его уст это прозвучало очень трогательно. Наверное, «спасибо» – единственное слово, которое он знает по-русски. Решил сделать мне приятное. В ответ я тоже могу блеснуть одним из трех известных мне испанских слов:

– Пор фавор – пожалуйста!

Около нас целый сонм живых душ носился, визжал, пил пиво, барахтался в море. Испанец находился совсем близко. Я слышала его дыхание. Судя по его довольному виду, он вовсе не собирался прощаться с жизнью.

Да это просто испанский Казанова! Сейчас он поймет, что я не ищу легких приключений!

Я достала из сумки внушительный фолиант – «Настольную книгу рекламиста» – и попыталась читать.

Испанец, как и я, лег на живот. Вытащил откуда-то длинную соломинку и совершенно бесцеремонно стал водить ею по моим плечам.

– Ну, это уже слишком! За кого вы меня принимаете? – сказала я по-русски.

В ответ он улыбнулся. Я выхватила у него соломинку и, сломав ее, отбросила прочь.

– Знала бы я испанский, высказала бы вам все, что думаю!

В ответ на мое гневное выступление он нашел другую соломинку и с той же улыбкой преспокойно начал водить по моим щекам. Я попыталась придать лицу суровое выражение, но не получилось. Было очень трудно сдержаться, чтобы не рассмеяться.

– Вы что, думаете, что все русские девушки легкодоступные? – я начала задавать риторические вопросы. – Что они все легкомысленные? Приезжают оторваться и только и ждут, когда на них обратит внимание такой мачо, как вы? Вы думаете, стоит поманить девушку пальцем или пощекотать, и она – ваша? Не надо так примитивно мыслить! Я – серьезная и глубокомысленная. – Я поднесла раскрытую книгу прямо к носу испанца: – Видите, какие серьезные книги я читаю. И между прочим, здесь написано о моей профессии.

Я постаралась углубиться в книгу, но поняла, что в присутствии испанца это не получится. Поэтому я опять обратилась к нему:

– Если не понимаете язык, то попробуйте почувствовать смысл моих слов!

Он заинтересованно посмотрел мне в глаза.

Я продолжала:

– Для вас все просто – непрерывные сиесты и фиесты. Праздник круглый год!

Услышав знакомое слово, испанец понимающе кивнул.

– Наверное, у вас каждый день новая женщина. А я другая. То есть я тоже каждый день – новая. Но друг у меня только один. Хотя… он может и не думает обо мне сейчас. И вовсе он мне не друг… – я тяжело вздохнула, и продолжила: – У вас сплошные сиесты, а у него – сплошная работа. Круглый год! И абсолютно нет времени для меня! Представляете?

Испанец каким-то шестым чувством меня понял. И тоже тяжело вздохнул.

– Вам, испанцам, кажется, что настоящий накал страстей бывает только на корриде. Но вы ошибаетесь! Снаружи может быть все спокойно, даже буднично. Никто не носится с бандерильей, размахивая красной тряпкой. А сердце истекает кровью и разрывается от боли!

Мне показалось, что он готов меня по-братски обнять. Как родственную живую душу. Люди, как дельфины, могут понять друг друга без слов, даже если говорят на разных языках.

Но почему так трудно договориться нам с тобой, говорящим на одном языке?

– Я бы вам еще столько могла рассказать. Все-таки жаль, что я не говорю по-испански, – с сожалением произнесла я.

– Зато я говорю по-русски!

От неожиданности я вздрогнула.

Он улыбнулся и спросил:

– С чего это вы решили, что я испанец?

Я стала рассматривать его, как будто только что увидела: темные вьющиеся волосы, белозубая улыбка, карие глаза. Я могла бы принять его за коренного жителя и в Италии, и в Израиле, и даже в Египте.

– Но вы же окликнули меня по-испански!