Нежные сумерки - [4]

— Это было слишком дорого для меня, — простодушно ответила Дороти, открывая багажник.

Гатри достал чемодан и до отказа набитую дорожную сумку.

— Однако ты смогла себе позволить билет на самолет, — возразил он.

— Папа одолжил мне денег на дорогу, — призналась Дороти. — Я и понятия не имела, что дорога от Сиднея до Биндабурры займет два дня!

— Похоже, ты много о чем здесь, в Виндабурре, не имеешь понятия, — недовольно ответил Гатри, забрасывая чемодан и сумку в кузов трактора.

Дороти уставилась на него в изумлении.

— А вам не кажется, что они так намокнут?

Чертыхаясь себе под нос, Гатри вытащил из-под груды всевозможных инструментов, канистр и веревок кусок грязного брезента и бросил его поверх багажа Дороти.

— Ну вот! Теперь довольна?

Довольна, — ответила Дороти, залезая обратно в кабину.

В конце концов, им удалось миновать пять проток. Каждая последующая была все глубже и опаснее, и когда, наконец, вода забурлила у самых ног Дороти, она с ужасом поняла, что на той машине, которую она взяла напрокат, ей, никогда, не удалось бы преодолеть их, и она попала бы в неминуемую беду. Пожалуй, ей действительно стоило благодарить судьбу, что Гатри проезжал мимо.

К тому времени, как они подъехали к усадьбе Биндабурры, уже совсем стемнело, и Дороти не удалось, как следует рассмотреть дом и его окрестности. У нее осталось смутное представление о длинном невысоком доме с обширной верандой. Гатри провел ее по длинному полутемному коридору, освещенному лишь одной-единственной лампочкой без абажура, и открыл перед ней дверь, ведущую в небольшую комнату.

— Здесь раньше спала домработница, так что, думаю, эта комната должна быть не в таком уж плохом состоянии, — сказал он, бросив вещи Дороти на пол. — Я пойду, разыщу простыни, и думаю, ты захочешь принять душ, но потом нам стоит поговорить.

Последняя фраза прозвучала несколько угрожающе. Когда Гатри вышел, Дороти присела неуверенно на кровать и осмотрелась по сторонам. Это была простая комната, обставленная по-спартански и абсолютно лишенная уюта. Она-то представляла себе красивый гостеприимный дом, утопающий в роскошной зелени, залитый лучами солнца, а вместо этого она увидела унылый дождливый пейзаж, мрачное строение, которое и домом-то не назовешь, и враждебно настроенного совладельца. Надо было послушаться отца и остаться дома, угрюмо подумала она.

После душа Дороти почувствовала себя несколько лучше. Она положила чемодан на кровать и стала рыться в куче отсыревших вещей, надеясь отыскать что-нибудь сухое. В конце концов, она достала темно-зеленое трикотажное платье; оно великолепно подчеркивало изящество ее фигуры, ее тонкую талию и стройные бедра. Свой туалет она дополнила набором браслетов в азиатском стиле, затем повернулась к зеркалу и окинула себя критическим взором.

Тусклый свет придавал ей вид некой кинозвезды сороковых годов; темное золото ее волос на фоне зеленого платья — это было что-то потрясающее! Неужели Гатри останется равнодушным? Конечно, она не была похожа на самую практичную девушку в мире, но она была хорошенькой, дружелюбной и, что бы он там, ни думал, вовсе не безмозглой. Чем она ему так не угодила?

Дороти улыбнулась ободряюще сама себе, но улыбка тут, же сошла с ее лица: она вспомнила холодные глаза Гатри. Еще не было ни одного мужчины, который бы не поддался ее очарованию. Хорошо, пусть он ею не очаровывается, но может, же он быть хоть немного поприветливее с ней?

Позвякивая браслетами, она пошла по плохо освещенному коридору. Гатри был на кухне — большой старомодно обставленной комнате с целой шеренгой стальных холодильников и антикварного вида плитой.

Гатри сидел за обшарпанным деревянным столом, рассеянно вертя в руках банку пива. Лицо его было задумчивым, между бровями пролегла глубокая складка; казалось, он решал в уме какую-то сложную задачу; когда Дороти вошла, он поднял на нее серые холодные глаза.

Дороти замерла в дверях, ошеломленная внезапным чувством, что она уже видела его раньше. Его лицо, глаза, длинные смуглые пальцы, обхватившие банку пива, — все это показалось ей почти до боли знакомым, словно она знала этого человека всю жизнь. Пораженная, Дороти замерла в дверях этой странной кухни, не в силах оторвать взгляда от Гатри. Где-то в тишине тикали часы, и дождь гулко стучал по крыше дома.

— Что случилось? — Гатри встал из-за стола, слегка насторожившись.

Дороти очнулась и в смущении пробормотала:

— Ничего не случилось! А почему ты об этом спрашиваешь?

— Ты как-то странно выглядишь.

— Я выгляжу странно с первой минуты нашего знакомства, — ответила она раздраженно, чувствуя, что теряется под его пристальным взглядом.

— Почему ты так говоришь? — спросил он с искренним удивлением.

Этого Дороти не могла объяснить.

— Я чувствую себя полной идиоткой в твоем присутствии, — угрюмо проговорила она.

Ее слова развеселили Гатри.

— Любой бы чувствовал себя полным идиотом, разгуливая под таким нелепым зонтиком, — сказал он и, кинув насмешливый взгляд на Дороти, все еще стоявшую в нерешительности в дверях, добавил: — Так ты собираешься простоять там всю ночь или, может быть, все-таки войдешь и сядешь рядом?