Нежное насилие - [39]

– Но все же, о наших встречах. Мне не по душе всегда бежать к тебе наспех, чувствуя, что наношу ущерб семье.

– Скоро все изменится, – пообещал он. – Скоро я буду свободен, и…

– Мне не так важно это «скоро», как важно «сейчас», – прервала Катрин.

– Но если я буду планировать встречи с тобой надолго вперед, нам придется реже видеться.

– Пусть так.

– Ты это всерьез?

– Да. Я не хочу, встречаясь с тобой, каждый раз наносить обиду и матери, и дочери.

– Но ты – взрослый человек…

– Без сомнения. Но я не свободна от семьи, словно я замужем.

Этот аргумент она приводила и раньше, но, кажется, впервые он произвел впечатление.

– Ну, что же, давай посмотрим, – произнес Жан-Поль, расстегнул свою подбитую красивой подкладкой куртку и, вытащив из нагрудного кармана пиджака записную книжку, полистал ее. – Как насчет вечера в канун Нового года? Я его отмечаю в Париже.

– Ты прекрасно понимаешь, что это невозможно. Не могу же я оставить мать и дочь в Винтерберге на произвол судьбы.

– Жаль! Там будет такой новогодний вечер в отеле «Риц»…

– Тебе бы только меня позлить, Жан-Поль. Прекрати! До сих пор ты еще ни разу не приглашал меня на подобные торжества…

– Но положение теперь изменилось.

– Не настолько, как ты это представляешь. Ты все еще женат, а я остаюсь не более чем твоей любовницей.

Он перелистал еще несколько страничек.

– Я мог бы тебя представить как будущую жену.

– Весьма безвкусный вариант.

– Ну, а как насчет уик-энда в середине января?

– В выходные, – напомнила она, – ты всегда занят.

– Теперь буду свободен. Я поеду в Рим. Лучше всего тебе появиться в пятницу вечером – это одиннадцатого. Взяла бы такси до отеля «Рафаэль». Это совсем рядом с Пьяцца Навона. Не могу обещать, что буду уже там, но забронирую для тебя номер.

Она одарила его радостной улыбкой.

– Ты это серьезно?

– Совершенно серьезно.

– Ах, Жан-Поль, это было бы просто чудесно! У меня достаточно времени, чтобы подготовить мать, да и против моего отъезда на выходные она возражать не могла бы.

Он засунул записную книжку обратно в карман, застегнул куртку и взял ее под руку.

– Почему ты говоришь в сослагательном наклонении – «было бы», «не могла бы»?

Она подстроилась под его шаг, чтобы идти в ногу.

– Разве? А я и не заметила. Наверное, потому, что еще не могу этому полностью поверить.

– Ах ты, зверюшка недоверчивая!

– Если страдания вообще когда-нибудь и кого-нибудь учат, то прежде всего меня.

– Однако от этой поездки особенно многого ждать не приходится.

– Что ты имеешь в виду? Опять будешь носиться с одного совещания на другое, а я останусь в одиночестве?

– Нет, ma petite. Дела у меня там только в пятницу, а после этого я вообще-то собирался лететь домой.

– Значит, мог бы прилететь и в Дюссельдорф?

– Ты бы предпочла такой вариант?

Катрин задумалась. Встреча в Дюссельдорфе была ей удобнее, да и обошлась бы дешевле.

– Нет, Жан-Поль, – решила она. – Рим, конечно, намного интереснее. Рим зимой – это чудесно. Только почему ты сказал, что от этой встречи многого ждать не приходится?

– Разве я так сказал? Уж и не знаю, почему. Ах да, я имел в виду не Рим, а твою мать. Когда мы с тобой договариваемся экспромтом, неожиданно, она приходит в бешенство. Или я ошибаюсь?

Катрин предпочла на этот вопрос не отвечать.

– Однако при этом, – продолжал он, – у нее остается не очень-то много времени и возможностей, чтобы излить свой гнев. А если ты уже сейчас предупредишь ее, что мы встречаемся через три недели, то она будет дуться все это время.

– Плохо же ты знаешь мою мать.

– Верно, вообще не знаю.

– Она вовсе не такая. Право, не такая.

– Тем лучше для тебя.

В Винтерберге снег шел так сильно, что о прогулках на лыжах или катании на санях нечего было и думать. Хельга Гросманн и ее внучка могли решиться только на короткую прогулку. Снег быстро засыпал их пальто и шапки, мокрые лица становились холодными как лед, и приходилось срочно искать убежища в ближайшем кафе.

– До чего же тут противно, – ворчала Даниэла, надувая губы.

– Лучше радуйся! Вот выглянет солнышко, тогда снегу хватит и для лыж, и для санок.

– Была бы здесь мама, мы могли бы хоть в скат поиграть.

– Ну, уж игр здесь достаточно. Сбегай к стойке буфета, закажи нам обеим по хорошему пирожному.

Даниэла сбросила свое пальтишко.

– Какие заказать?

Хельга Гросманн повесила пальто на ближнюю вешалку.

– Выбор я предоставляю тебе.

Кафе было забито до отказа, они с трудом нашли свободный столик. Хельга заказала кофе, чашку шоколада и сигареты. Она давно уже не курила, но сегодня ей захотелось разок затянуться. Когда совсем загнанная, через силу улыбающаяся официантка принесла напитки, Хельга закурила и отдала ей чек на пирожные.

– Ты разве куришь? – спросила очень удивленная Даниэла.

Хельга пожала плечами.

– Мы, в конце концов, в отпуске.

– Значит, здесь можно делать все, что хочется?

Хельга улыбнулась внучке.

– Да, пожалуй, почти все.

– Тогда я не хочу этого идиотского какао. Лучше выпью колы.

– Получишь и колу. Но выпей сначала шоколаду, чтобы согреться.

– Я заказала нам два шварцвальдских вишневых пирожных.

– Очень хорошо, – заметила Хельга, пуская дым через нос.

– Ты ведь сердишься на маму? Или нет?