Нежное насилие - [36]

Он молчал, сжав свои полные губы под щеточкой усов. Ее вдруг осенило:

– Тут замешан какой-то мужчина? – спросила Катрин очень прямолинейно.

– Ты, однако, жестока, – пробурчал он сквозь стиснутые зубы.

Она быстро положила ладонь на его руку.

– Прости, любимый, я не хотела сделать тебе больно. Меня это, в сущности, вообще не касается. Я только рада, что не виновата в крушении твоего брака. Очень рада и испытываю теперь большое облегчение.

Они проехали Эппингхофен, и вскоре перед ними показались первые дома деревни Гёттерсвиккерхамм.

Постоялый двор располагался в симметричном здании, построенном еще в XVIII веке. Оно возвышалось над прирейнскими лугами, которые на протяжении километра тянулись вниз к великой реке. Во время разлива вешние воды в отдельные дни доходили до нижних строений Гёттерсвиккерхамма. Около ворот постоялого двора можно было видеть медную пластинку, на которой фиксировались уровни наводнений по годам.

Внутри горело лишь несколько ламп: в это время года сюда редко заворачивали гости. Другое дело летом, когда берега Рейна привлекали к себе целые толпы туристов и любителей проводить на природе уик-энд. Сейчас был мертвый сезон. Но в большом каменном камине горел дивный огонь, вероятно, по случаю приезда Жан-Поля Квирина, которого хозяин приветствовал как друга. При этом он испытующе посматривал на Катрин, которой представлен не был, проявляя этакий профессиональный интерес. У нее складывалось впечатление, что она – не первая подруга Жан-Поля, появившаяся здесь.

– Иди-ка наверх, освежись, – заметил Жан-Поль, – а я пока позабочусь об ужине.

Молодой человек, обвязанный зеленым фартуком, принес ключ, взял багаж гостей и, любезно улыбнувшись, пригласил Катрин следовать за ним. Ступени кривой лестницы были стерты посередине, не исключено, что и сюда доходила вода при разливах Рейна. Лестница вела на второй этаж, где молодой человек открыл для Катрин комнату в конце коридора.

Она была неожиданно большая, но, правда, с низким потолком. В центре стояла огромная кровать с балдахином. Стены были оклеены светлыми обоями, а деревянные детали отполированы до блеска. В комнате, как и внизу, был камин, хотя и значительно меньшего размера, чем в гостиной, и в нем тоже пылали дрова. Занавески на маленьких окнах отливали пестрым блеском и выглядели свежевыстиранными.

– Какая красота! – в восторге воскликнула Катрин.

– Это наша княжеская комната, – пояснил молодой человек.

– Здесь и вправду останавливался какой-нибудь князь?

– Говорят, Ян Веллем.[29]

– Курфюрст Дюссельдорфский?

– Утверждают, что он. – Молодой человек распахнул еще одну дверь, за которой располагалась небольшая, но хорошо оборудованная ванная комната. – Но этого здесь в те времена, конечно, не было.

– Ну, разумеется. – Катрин вытащила и подала молодому человеку «на чай» несколько монет из своего портмоне.

Молодой человек поблагодарил, пожелал хорошо провести время, сунул ключ в замок с внутренней стороны и удалился.

Катрин подошла к окну и залюбовалась открывшимся видом: луга, поблескивающий вдали Рейн и покой до самого горизонта. На фоне светло-серого неба выделялась группа стройных тополей.

Вид ей понравился, и она подумала, что у Жан-Поля всегда было хорошее чутье на красивые места. Ей самой никогда бы не пришло в голову именно на Рождество заехать в деревню на Нижнем Рейне.

Но времени на раздумья не оставалось. Катрин еще не знала, когда будет накрыт стол для ужина, но зато очень хорошо помнила, как негодует Жан-Поль при всяких опозданиях. Поэтому быстро открыла чемодан, вытащила платье и повесила его на плечики в ванную комнату. Потом разделась, приняла душ, тщательно вытерла мокрое тело и волосы, натянула свежее белье и надушилась. Выбранное ею платье серого, как антрацит, оттенка, очень просто скроенное, подходило для любых обстоятельств. В сочетании с золотым украшением оно выглядело достаточно элегантным, чтобы показаться в нем даже на званом вечере. Но для сегодняшнего ужина больше подходил лучисто-голубой шелковый платок, который она завязала узлом на шее. Широкий пояс того же цвета подчеркивал изящество ее тонкой талии. Катрин очень тщательно подвела глаза, провела несколько раз миниатюрной щеточкой по ресницам, так что они плавно выгнулись кверху, и подкрасила губы. Потом красиво уложила свою иссиня-черную гриву, чтобы волны волос окаймили ее белое лицо. Как всегда, Катрин не была уверена, что может быть довольна своим видом. Но, во всяком случае, сделала все возможное. Она еще раздумывала, не наложить ли на скулы немного румян, когда в дверь постучали.

– Да? – спросила Катрин, поворачиваясь.

В ответ раздался хрипловатый голос молодого человека:

– Вас просят вниз, барышня. Господин Квирин приглашает к столу.

– Уже иду, – откликнулась она и, схватив сумочку и ключ, вышла из комнаты.

Ее не обидело, что молодой человек назвал ее «барышней». Не мог же он предположить, что она вдова и мать. Впрочем, то, что Жан-Полю она не супруга, было вполне ясно.

Когда Катрин вошла в гостиную, его глаза посветлели, и он поднялся со стула. Стол близ камина был накрыт крестьянской льняной скатертью естественного цвета, на которой красовались такие же салфетки и античного вида тарелки и бокалы. Жан-Поль обошел вокруг стола и выдвинул стул, помогая усесться Катрин.