Нежная тайна - [3]

Шрифт
Интервал


Но бледным призраком из ночи гробовой

        Встает, что было встарь так ярко:

Под вялым парусом, влекома бечевой,

        Плывет, поскрипывая, барка.


И первый из семи, в упряжке бурлака,

        Еще не выступил невольник, —

А в синеве желтел, над явором мыска,

        Ее воздушный треугольник.


Вот, он загородил зыбей лазурный блеск;

        А те, всей грудью налегая

На перевязь, прошли… О, тихий скрип и плеск!

        Оплечий смуглых мощь нагая!


И глыб гранитный груз, что молот отгранил!

        Вы ль сны безветренного царства?

Вы марево ль теней — богов небесный Нил

        И душ загробные мытарства?

GRATIAE PLENA[4]

Мария, Дева-Мать! Ты любишь этих гор

Пещеры, и ключи, и пастбища над бором,

И дани роз Твоих от пастырей, чьим взорам

Являешься, надев их бедных дев убор.


Пречистая, внемли! Не с ангельским собором,

Клубящим по небу Твой звездный омофор,

Когда за всенощной Тебя величит хор,-

Владычицей Земли предстань родным просторам!


Полей, исхоженных Христом, в годину кар

Стена незримая, Ты, в пламени пожаров

Неопалимая, гнала толпы татар.


К струям святых озер, с крутых лесистых яров

Сойди, влача лазурь, — коль нежной тайны дар

И древлий Радонеж, и девий помнит Саров!

ВЫЗДОРОВЛЕНИЕ

Душа, вчера недужная,

На солнце — солнце новое —

Раскрыла очи синие

И видит, оробелая,

Сквозь гроздие лиловое,

Что в небе вьет глициния:

Сверкает даль жемчужная,

Летает чайка белая.


И путь сребра чеканного

Висит над гладью струйною;

И вестью обновления

Колокола доносятся:

С хвалою аллилуйною

В прибрежные селения

Из плена светотканного

Не души ль милых просятся?

УХОД ЦАРЯ

Вошел — и царь челом поник.

   Запел — и пир умолк.

Исчез… «Царя позвал двойник»,—

  Смущенный слышен толк.

      Догнать певца

      Царь шлет гонца…

   В долине воет волк.


Царевых вежд дрема бежит;

   Он бродит, сам не свой:

Неотразимо Ворожит

   Напев, еще живой…

      Вся дебрь ясна:

      Стоит луна

   За сетью плющевой,


Что вещий загадал напев,

   Пленительно-уныл?

Кто растерзал, как лютый лев,

   Чем прежде счастлив был?..

      В душе без слов,

      Заветный зов,—

  А он забыл, забыл…


И царь пошел на смутный зов,

   Тайком покинул двор.

Широкошумных голосов

   Взманил зыбучий хор.

      И всё родней —

      О ней, о ней!—

  Поет дремучий бор.


И день угас; и в плеске волн,

   Где лунною игрой

Спит, убаюкан, легкий челн,—

  Чья песнь звенит порой?

      Челнок плывет,

      Она зовет

   За острой той горой.


На бреге том — мечта иль явь?—

  Чертога гость, певец:

Он знает путь!— и к брегу вплавь

   Кидается пловец…

      Где омут синь,

      Там сеть закинь —

   И выловишь венец.

СОН

       Я помню сон,

Всех воронов души черней,

    Всех вестников верней:

Посол чистилища, он в ней —

    Как похоронный звон.


       Зачем дано

Мне жалом ласковым губить,

    Коль рок любви — убить?

Но всею волей полюбить —

    Как ключ пойти на дно!


       Всё спит. Крадусь

К покинутой, в убогий дом.

    Балкон скрипит. Тайком,

Как тать, ступаю. Огоньком

    Мерцает щель. Стучусь.


       Узнала стук…

Таит дыхание, дрожа…

    Так, отсветы ножа

И тень убийцы сторожа,

    Мы притаимся вдруг.


       Я дверь, как вор,

Приотворил. Ко мне, бледна,

    Метнулася она,

Смертельным ужасом пьяна,

    Вперив в убийцу взор…


       Есть, Фауст, казнь:

В очах возлюбленной прочесть

   Не гнев, не суд, не месть,

Но чуждый блеск — безумья весть —

   И дикую боязнь.


       «Сгинь!— слышу крик.-

Еще ль тебе мой сладок плач,

    Полунощный палач?

Ты, знаю, дьявол,— как ни прячь

    Рога в его двойник!..»


       А я крещу

Ее рукой, моля: «Прости!

    Меня перекрести!

Я сам пришел. Ты ж не грусти,

    Как по тебе грущу…»


       В мой взор глядит

Чужого неба бирюза…

    Застылая слеза

Пустые стеклянит глаза…

    Глядит. Молчит. Глядит…

КОВЧЕГ

Над малой келией громов раскаты,

И молотами ливень бьет по крыше.

Вниз выгляни: вспухают выше, выше

Из мутной мглы валы, грозой подъяты.


На приступ, скажешь, лезут супостаты,

Повыждав ночь и непогоду лише…

Но брезжит свет; вздохнула буря тише;

Над черным стадом — в серебре палаты.


И дальше молнии; и громы глуше,

Умолк и ливень; роща отдыхает;

В лицо пахнет лугов живая нега.


Потоп отхлынул, снится, от ковчега,

И в млеке лунном сад благоухает —

Новорожденный, на прощеной суше.

SOLUS[5]

В чьи очи явственно взглянула

Живая Тайна естества;

Над кем вселенская листва

С плодами звездными нагнула

Колеблемую Духом сень;

Кто видел елисейский день

И кипарис, как тополь, белый;

Кто — схимой Солнца облечен —

На жертву Солнцу обречен,

Как дуб, опутанный омелой,-

Тот будет, хладный, души жечь

И, как Земли магнитныи полюс,

Сердца держать и воли влечь,-

Один в миру: in Mundo Solus.[6]

ПРИ ДВЕРЯХ

Братья, недолго

Светлую Мать

Темному пологу

У нас отымать!


Братья, не вечно

Дева Кольца

Будет, невстречена,

Стоять у дворца.


Всё, что предельно,-

Сердцу тюрьма,-

Лето ли зелено,

Бела ли зима.


Мните ль, что камни

Возопиют?

Ищете ль знамений?

Они не придут.


В сумраке тайный

Папортник есть:

Вестью нечаянной

В нас должен расцвесть,


Знаю поляну:

Там, над плитой,

В полночь Иванову

Огнь золотой.


Светоч победный


Еще от автора Вячеслав Иванович Иванов
Тридцать три урода

Л. Д. Зиновьева-Аннибал (1866–1907) — талантливая русская писательница, среди ее предков прадед А. С. Пушкина Ганнибал, ее муж — выдающийся поэт русского символизма Вячеслав Иванов. «Тридцать три урода» — первая в России повесть о лесбийской любви. Наиболее совершенное произведение писательницы — «Трагический зверинец».Для воссоздания атмосферы эпохи в книге дан развернутый комментарий.В России издается впервые.


Предчувствия и предвестия

Новая органическая эпоха и театр будущего.


Прозрачность

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Манифесты русского идеализма

Настоящий том включает в себя три легендарных сборника, написанных в разные годы крупнейшими русскими философами и мыслителями XX века: «Проблемы идеализма» (1902), «Вехи» (1909), «Из глубины» (1918).Несмотря на столетие, отделяющее нас от времени написания и издания этих сборников, они ничуть не утратили своей актуальной значимости, и сегодня по-прежнему читаются с неослабевающим и напряженным вниманием.Под одной обложкой все три сборника печатаются впервые.Издание адресовано всем, кто интересуется историей русской мысли, проблемами русской интеллигенции, истоками и историческим смыслом русской революции.Примечание верстальщика: ссылка на комментарии к разделу даётся в начале каждого раздела.


Символика эстетических начал

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Достоевский и роман-трагедия

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.