Неживая легенда - [41]

– Жить захочешь – и не так раскорячишься, – выдал я с философским видом.

Сначала прыснула Даша, а затем ее поддержал басовитый смех цесаревича.

Петр лишь кривил губы, а Антонию по-доброму улыбался.

– Понятно – в Топинске, – продолжил цесаревич, – там наверняка, куда ни плюнь, всякая нечисть и приходится лезть на рожон, но здесь-то вы зачем ввязались в свару с княгиней Голицыной? Дама она, конечно, своеобразная, но вам чем не угодила?

– Не люблю, когда при мне обижают моих друзей, – глядя прямо в глаза цесаревича, ответил я.

– И все? – удивился он. – Вам просто не понравилось, что княгиня позволила себе лишнего в общении с Дарьей, и вы нахамили представительнице одной из самых древних фамилий империи? Простите, Игнат Дормидонтович, но это слишком даже для новгородца.

– С чего вы взяли, что я ей хамил?

– Ну а что же вы тогда сделали? – Цесаревич удивленно перевел взгляд на Дашу.

– Он по очень настоятельной просьбе княгини просто рассказал ей историю из своей жизни, – с невинным видом ответила за меня княжна. – Хотите, он поведает ее и вам?

Вот гадюка! Конечно же пришлось рассказывать, причем ничуть не смягчая красок, а то с Даши станется самой добавить этих самых красок, да погуще.

Конечно, мужики оказались намного крепче изнеженных дам, но Петру Петровичу все же пришлось запить вином возникший в горле ком, и это немного примирило меня с реальностью.

Улыбка цесаревича чуть подувяла, и на пару минут за столом возникла тишина.

– Насколько мне известно, вы были довольно близко знакомы с профессором Нартовым? – спросил Андрей Петрович, меняя тему.

– Да, смею надеяться, он видел во мне такого же друга, каким был для меня.

– Даже так? – удивился цесаревич.

– То, чему меня научил Федор Андреевич, и кое-какие его подарки не раз спасали мне жизнь. – Отвечал я обтекаемо, потому что не знал, ведомо ли принцам о том, что Нартов и омский Мясник – одно и то же лицо.

Судя по реакции Петра Петровича, все члены императорской семейки были допущены до секретной информации.

– И после этого вы с легкостью сдали его жандармам? – удивленно спросил третий сын императора. В его голосе я даже заметил нотки презрения.

– С легкостью? – Нахлынувшие воспоминания заставили меня зло скрипнуть зубами. – Ваше высочество, желаю вам никогда не становиться перед выбором между другом и совестью.

– Вы забыли о чести, – с вызовом бросил мне Петр Петрович.

– Ради друга я поступился бы честью не задумываясь, – не менее гордо ответил я.

Получился эдакий разговор двух напыщенных дворян, что было тут же отмечено цесаревичем.

– Не заводитесь, – небрежно отмахнулся он от нашей склоки, и, как ни странно, меня это мгновенно остудило. – Игнат Дормидонтович, неужели, общаясь с профессором, вы ничего не заподозрили?

– А вы? – ответил я вопросом на вопрос, зная, что Нартов помог Даше справиться с ее темной ипостасью, а значит, был знаком с августейшим семейством.

– Лично я видел его всего пару раз, да и то мельком, а Петр вообще не встречал ни разу.

– Я не алиенист, ваше императорское высочество, да и в повседневной жизни Федор Андреевич был вполне обычным, если так можно назвать столь выдающегося человека. И зверства он творил не ради потехи, а потакая своей нездоровой страсти к познанию неведомого. Если честно, знай я в момент поимки Нартова то, что его ждет в будущем, поступил бы иначе.

– Отпустили бы Мясника? – прищурив глаза, спросил Петр.

Если он хотел вызвать во мне гнев, то просчитался.

– Нет, – вздохнул я, – нашел бы в себе силы убить его.

За столом опять стало тихо, но в этот раз тишину нарушил не цесаревич. Дверь столовой открылась, и лакей впустил довольно примечательного персонажа. Похоже, в царственной семье была нарушена классическая схема сказки о трех братьях – исключением из генетического правила был не младший, а средний. Второй сын императора отличался от братьев, как болонка от питбулей: бледная кожа и нездорового вида длинные волосы вкупе с какой-то дерганой походкой. Да и вообще выглядел он не очень – слишком уж болезненно, что, учитывая возможности магической медицины этого мира, как минимум странно.

Несмотря на то что в столовую вошли два человека в гражданских костюмах, ошибиться было невозможно, потому что вторым был пышущий здоровьем грузин, который наверняка доминировал в этой парочке.

Практически сразу Николай Петрович смущенно сник под взглядами братьев, недовольных появлением незваного гостя. А в том, что грузина здесь не ждали, сомнений не оставалось – стол сервировали лишь на шесть персон. Впрочем, слуги тут же исправили ситуацию, а Даша сделала вид, что так и нужно.

Я всю свою прошлую жизнь прекрасно относился к грузинам, но, похоже, у меня есть шанс подтвердить правило исключением. Нет, князь Вахтанг Георгиевич Вачнадзе вел себя очень вежливо, а по веселому обаянию давал несколько очков даже Андрею Петровичу. Все выглядело вполне пристойно, но уже через несколько минут общего застолья стала понятна причина его бесцеремонного появления на чужом семейном собрании, и моя симпатия к нему резко увяла.

– Игнат Дормидонтович, дорогой, – с лучезарной улыбкой обратился он ко мне, когда стихло общее обсуждение последних сплетен высшего света Москвы. – В столице нынче так много праздников, а я слышал, что вы заперлись в этих стенах как монах какой-то и никуда не выходите. Поверьте, таких великолепных и пышных празднеств, как здесь, вы нигде не увидите, тем более в своем захолустном Болотинске.