Нежданный гость - [39]

Клэр восхищалась его осторожностью и в то же время боялась, что он забыл, как они лежали рядом в тот жаркий день после того, как он обернул вокруг нее полотенце и обнял ее. Он молод и красив. Уверен в себе. Представить страшно, сколько у него было женщин. И со сколькими он спит сейчас, когда ездит в Бостон.

А может, он не подает виду, потому что жалеет о случившемся? Или рассердился на нее за то, что она тогда сказала об англичанах в Северной Ирландии? Или она не оправдала его ожиданий?

В присутствии остальных членов семьи он делал вид, что, если бы мог, с удовольствием стал бы ее любовником. Открыто шутил по этому поводу.

— Почему Клэр не заведет мужчину? — спросил он за завтраком через несколько дней после того, как вытирал ее обнаженное тело полотенцем и, прижав ее тело своим, расправлял ее мокрые волосы на подушке.

Она в то утро уже собралась на работу: светлая коса уложена на затылке, чистое платье из хлопка тщательно застегнуто на спине на все пуговицы. Перед этим он где-то пропадал несколько дней — или всего два, но с тех выходных, что они провели вместе, каждый день без него казался месяцем, — и она не ожидала увидеть его в тетушкиной кухне вместе с остальными.

И вдруг — вот он, стоит, прислонившись к столу, будто никуда и не отходил от него, и залпом пьет из кружки густой черный кофе. В тех же поношенных старых вельветовых штанах — теперь она знает, что он их надевает прямо на голое тело, — и в нижней рубашке без рукавов. Ей пришлось отвести взгляд. А он все глядел на нее.

— Какого-нибудь гарвардского ублюдка в спортивной куртке и на «мерседесе», — продолжал он. — Они там что, не умеют пригласить девушку на свидание?

— Неприлично такое говорить, — упрекнул его дядя Пэт, покашливая в кулак, чтобы прикрыть улыбку, и оглядываясь, не слышит ли тетя Эл.

Клэр налила себе кофе в чашку и села к столу напротив кузена Кевина.

— Не передашь мне молоко и сахар?

— Может, она тебе приглянулась? — Кевин подтолкнул к ней сахарницу и пакет с молоком. Широко улыбнулся ей и отправил в рот полную ложку кукурузных хлопьев; несколько крошек прилипли к верхней губе. Они с Кевином выросли вместе — их дни рождения отделяли всего пять месяцев. До пятнадцати лет она была выше ростом. Однажды в День благодарения, который они праздновали вместе, она заметила, что у него пробиваются усики. Это было совсем недавно. — Сам бы не прочь на нее залезть, а?

— Не суйся не в свое дело, Кевин! — велел дядя Пэт, дав Кевину тумака. Заглянул в коробку из-под хлопьев, смял ее и выбросил в мусор. — Бери тосты, Клэр. Похоже, твоя тетя извела на них целую булку.

Клэр послушно принялась жевать сухой тост, даже не намазав его джемом.

— Вообще-то, я телками не интересуюсь, — ответил Найл, разглядывая ее, будто она и вправду домашний скот. — А Клэр не в моем вкусе, братец. Никогда бы не завел себе такую женщину.

Кевин оттолкнул пустую миску:

— Как знать, Нил. — Он произносил имя как название длинной реки в Египте. — Эти гарвардские девчонки, бывало, и в трущобы забредали. И все американские девушки падки на иностранный акцент.

Клэр доела тост, подавившись последним кусочком, и встала из-за стола:

— Всем хорошего дня.

— И тебе тоже, Клэр, — ответил Найл, будто они случайно встретились в аптеке. Или он пытается подцепить ее в кафе. Как любую хорошенькую девушку в любом другом месте.

Но в тот вечер они опять были вместе, и он уселся рядом с ней на крыльце, где она наслаждалась вечерними запахами травы, старых роз и рододендронов; у ног ее стоял стакан чая со льдом, а на колене она пристроила недавно вышедший «Para nacer he nacido» Пабло Неруды; он скользнул на крыльцо и положил руку на ее теплое бедро. Убрал книгу с колена, опустил на землю рядом со стаканом и взял ее руку в свои. Повернул ее ладонью вверх, потом вниз, потом опять вверх. Выбрал один палец и провел им по своей щеке, шее, груди:

— Ты не похожа на других американских девчонок.

— Правда? — Нужно ли вести палец дальше, вниз? Он убрал руку, и ее палец застыл на месте, будто не мог двигаться самостоятельно. Она решила оставить его там, где он остановился, слегка надавливая на белую кожу, — на ключице.

— Ты не визжишь. Почти все здешние девчонки визжат, как поросята на бойне.

Она представила себе, как девушка кричит от удовольствия, прижатая крепким белым телом Найла. Но он-то хочет сказать, что многие из девушек, особенно те, кого она знала до поступления в Радклифф, в ответ на любую новость начинают верещать громким пронзительным голосом. Ей это тоже не нравится. И она никогда так не делает.

— Ты вырос на ферме?

— Почему спрашиваешь?

— Часто упоминаешь домашних животных. Телки. Поросята.

Он рассмеялся:

— Пошли. Промочим горло.

— В холодильнике есть пиво. — Она засунула ноги в шлепанцы.

Он уже перескочил через каменную ограду и стоял возле ее «форда-фиесты».

— Пиво не пойдет.

Они доехали до винного магазина, вход в который напоминал вход в пещеру; перед магазином тесно выстроились машины, будто присосавшиеся к матке поросята. Ну, уж она-то, во всяком случае, не похожа на визжащего поросенка и на корову не похожа. Она не такая, как все. Его признание окутало ее плечи, словно шелковая мантия, поднимая ее надо всеми. И ему нравится ее бесстрастность. Нравится, что она сдержанная и спокойная. Нравится все то, что она всегда пыталась преодолеть.