Независимость мисс Мэри Беннет - [46]

— Ах, Фиц! Неужели ты всегда должен быть таким отчужденным?

— Поскольку это превосходное средство для лидера, то да.

— Только обещай мне, что если Чарли обратится к тебе с такой же просьбой, ты обойдешься с ним более мягко. В этом же нет ничего дурного.

— В таком случае рекомендую удержать его, моя дорогая Элизабет. Особенно, поскольку я начинаю надеяться, что сплетни Каролины Бингли о его… э… склонностях всего лишь плод ее горячечного воображения.

— Я не терплю эту женщину! — процедила Элизабет сквозь зубы. — Она злокозненная лгунья! Никто, включая даже тебя, никогда не сомневался в наклонностях Чарли, пока она не начала нашептывать свою отраву во всякие уши — главным образом в твои! Ее доказательства — лицемерные натяжки, хотя ты и отказываешься это замечать. Она сознательно принялась чернить репутацию нашего сына по одной-единственной причине — в отместку за собственные не сбывшиеся надежды! И не то чтобы она ограничивалась в своей злобе только нами — всякий, кто смертельно ее оскорбит, станет жертвой поношений!

Его это слово позабавило.

— Ты превращаешь бедную Каролину в Медею и Медузу, спаянных воедино. Ну, я знаю ее гораздо дольше, чем ты, и позволю себе заверить тебя, что ты ошибаешься. В характере Каролины говорить то, что ей кажется, или она услышала, но не сочинять всякую ложь. Я приглашаю ее на наши приемы, а также гостить у нас, чтобы не обидеть Чарльза, тезку нашего сына. Однако, хотя я не могу разделить твое необоснованное негодование на нее, я начинаю верить, что внешность и некоторые манеры Чарли не соответствуют его истинной натуре. Действительно, они служат магнитами для субъектов, чьи наклонности несомненны, но Нед говорит, что он твердо кладет конец их заигрываниям.

— Нед говорит! Ах Фиц, да что с тобой, если ты склонен верить этому человеку больше, чем собственной жене?

Вне себя она сквозь зубы пожелала ему спокойной ночи и ушла.

Чарли ждал в ее спальне, напропалую флиртуя с Хоскинс, которая его обожала.

— Мама! — сказал он, подходя к ней, а Хоскинс тактично ускользнула за дверь. — Ты видела папашу?

— Да, но, прошу тебя, не говорить с ним. Он уже все решил. Лидии предназначен своего рода мэнор Шелби.

К ее изумлению Чарли одобрительно кивнул.

— Папаша прав, мама. Никому еще не удавалось отлучить пьяницу от бутылки, а тетя Лидия — пьяница. Если ты оставишь ее здесь, тебя это доконает. Бедное жалкое созданьице! Ну, чем Джордж Уикхем заслужил такую преданность?

— Этого мы никогда не узнаем, Чарли. Единственные люди, видящие изнанку брака, это те, кто в нем состоит.

— И это так для тебя и для папаши?

— Для ребенка, Чарли, задавать такой вопрос, это наглость.

— Прошу прощения.

— Полагаю, вы с Оуэном ничего о Мэри не узнали?

— Сегодня мы съездили в Честерфилд, на случай, если она выбрала эту дорогу. Но нет. Не видели ее и в Дерби. Завтра мы собираемся поехать в сторону Шеффилда.

— Завтра уедут Дербиширы и епископ. Ты должен быть тут, чтобы попрощаться с ними. Спикер и миссис Спикер уедут послезавтра. Продолжить поиски вы сможете только в понедельник.

— Когда Фиц женился на Элизабет, я знала, что мне предстоят кое-какие развлечения, — сказала Каролина Бингли Луизе Хэрст, — но кто бы мог поверить, что развлечения будут становиться все забавнее год от года?

Они чинно шли вдоль гигантского фасада Пемберли, повернув головы к поражающей панораме искусственного озера. Веял зефирный ветерок, ровно настолько, чтобы щекотать водную поверхность и преображать отражение Пемберли из зеркального в сказочный замок, сотрясаемый шагами приближающегося великана. Не то чтобы все их внимание сосредотачивалось на этой панораме. Каждая приберегала уголочек своего сознания для иного зрелища — того, какое они сами являли для любого восхищенного взгляда, какой мог бы встретиться им на пути.

Хрупкую фигурку миссис Хэрст окутывал наилучший батист бледно-мятного цвета, вышитый изумрудно-зелеными веточками с шоколадной обводкой. Ее чрезмерно модная шляпка была из изумрудной соломки с шоколадными лентами. Ее короткие лайковые перчатки были изумрудными, а ее прогулочные сапожки были из шоколадной лайки. Шею украшало очень миленькое ожерелье из отшлифованных малахитовых бусин. Мисс Бингли, будучи высокой и гибкой, предпочла более броский ансамбль. Прозрачную бледно-розовую жесткую кисею поверх чехла из тафты в светло-вишневую и черную полоску; ее шляпка была из светло-вишневой соломки с черными лентами; ее короткие перчатки были из светло-вишневой лайки, а ее прогулочные полусапожки — из черной лайки. Шею украшало очень миленькое ожерелье из розовых жемчужин. Если Пемберли нуждался в подчеркивании его великолепия, он нуждался в них, были они убеждены.

— Да, кто бы? — спросила миссис Хэрст, выполняя свою обязанность. Она служила младшей сестре резонатором и не осмеливалась иметь собственные мысли. Одной Каролины было вполне достаточно для нужд семьи, две были бы абсолютно невыносимы.

— Ах, счастье присутствовать при сцене вчера вечером! И только подумать, что в этом году я чуть было не отклонила приглашение Фица в Пемберли! Эти выражения! Как смогу я передать их непристойность, не повторяя слов, которые она употребила? То есть, Луиза, есть ли респектабельные их эквиваленты?