Незавершённый уход - [8]

* * *

Старый Бродник опять погрузился в свои мысли. Впрочем, почему старый? Лет то ему не более 40. Но чувствовал он себя намного больше. Постоянная суета, купеческие дела сильно истощили Кузьму. Ритм и образ жизни тогда были крайне суровые. И хоть особые потрясения тех лет — постоянные набеги, ссоры князей за которыми порой шли истребления и порабощения, подвластных проигравшему князю людей, Кузьму не коснулись, все же постоянное напряжение погруженного в свое дело человека отложила на нем неизгладимый отпечаток. И эта свадьба, свадьба первенца была для него вожделенной наградой. Наградой за те долгие годы трудов, недосыпаний, постоянной борьбы с конкурентами. Он сделал все, что бы она состоялась. А сколько стоило трудов уломать воеводу — отца невесты. Это знал только он.

* * *

Этот вояка долго артачился, ну или, по крайней мере, делал вид, набивал себе цену так сказать. «Ну да ничего! Мы люди не гордые, не княжеских кровей! «-думал тогда Кузьма, когда неоднократно ходил на поклон к Воеводе с подарками. Но дело того стоило. В конце концов, вояка смягчился. Он хоть и княжеского рода, но временами крайне нуждался в деньгах. После того как купец пару раз ссудил его нехилой суммой денег, он стал более сговорчив. Да и где он еще найдет своей дочери лучшего жениха? Отдать за князя, ну так век княжеский порой так недолог! Постоянные междоусобицы. А чем оканчивают свою жизнь близкие проигравшего князя — известно всем. В лучшем случае их приютят где-то на задворках Руси, а ведь туда можно и не доехать. Сколько сгинуло таких семей — всем известно. Ну а девке что? Пойдет либо на поругание, либо в монастырь. Монастыри хоть и стали недавним новшеством, ну уже начали играть роль прибежишь для разных обездоленных, скитальцев и сирот. Конечно же, такой судьбы для своей дочки воевода не хотел. Вот и дал себя, в конце концов, уломать на этот не равный с точки зрения его сословия брак. «Ну вот и с княжеским родом породнились» — Подумал Кузьма. Теперь потомки Рюриковичами будут. — «Хотя от такого родства порой проблем больше чем пользы, особенно когда родичи ввяжутся, в какую ни будь, политическую авантюру с последующей кровавой разборкой. Проблем потом не оберешься!» Но, воевода Всеволод все же вроде поумнел. Наверное, сказалась купеческая жилка. Да и состоянием своим он был отчасти обязан Кузьме. Если бы Кузьма тогда несколько раз не выручил его — неизвестно как бы обстояли дела Воеводы сейчас. Старый купец-вояка был неоднократно на грани банкротства из-за своих военно-купеческих авантюр, и только ссуженные Кузьмой деньги, да связи, которые он умело в нужный момент применил, спасли добро воеводы от полного разорения и даже от лишения головы. Все это Всеволод оценил, выдавая дочку замуж, ну теперь как говориться — «Мир да любовь!»

* * *

Венчание получилось на редкость пышным. И хотя главная церковь в те времена не была столь сильно украшена как в Византии, но тем не менее она ни чем не уступала Киевской. Молодые на фоне всех гостей выглядели просто великолепно. Они стояли, нежно держась за руки. Любава была хороша и румяна. Лицо Родомира тоже светилось каким-то по-особенному страстным блеском. Чувствовалось, что юноша еле сдерживает свое возбуждение от всего происходящего. И когда поп произнес «Венчается Раб Божий Рабе Божьей….», у Кузьмы, наконец, то внутри возникло чувство умиротворенной завершенности от сделанных им трудов за все эти долгие годы его тяжелой купеческой жизни. Странно, что воевода выглядел как-то странно очень напряженным. На его лице постоянно пробегала тень тревоги. Такого Кузьма за ним никогда не замечал ранее. Безусловно, будучи княжеского рода и вдобавок человеком, повидавшим виды, Всеволод был подвержен разным страстям, но такого выражения лица за ним Кузьма никогда не припоминал. Оно выглядело не просто тревожным, скорее выражало какую-то детскую безысходность вместе с едва скрываемым страхом такую не свойственную людям его типа. Впрочем, кое-как воеводе удавалось подавлять свои чувства, так что заметить их на его лице можно было только при очень внимательном всматривании. «Да! Переживает княжич! Видать думал все же для дочки лучшую партию устроить» — подумал купец, — «ну да ничего! Все перемелется!» Венчание между тем уже подходило к концу и все приглашенные стали понемногу собираться на веселье.

Прокручивая у себя в голове эти мысли, сидел за праздничным столом, и попивал уже неизвестно какую чарку меда, купец Кузьма. На лице его было явно чувство глубокого удовлетворения, и даже непонятное волнение воеводы никак не отразилось на его настроении.

* * *

Между тем воевода был сам не свой. Нет, конечно, свадьбой своей дочери он был доволен. Пришлось, конечно, понабивать себе цену. Все же княжеских кровей. Так что крути не верти, а брак не равный. Но, прекрасно осознавая, что время нынче тяжелое и лучшей партии для дочки ему явно не сыскать, он был весьма удовлетворен. Да и парень, Родомир ему явно нравился. Не то, что его оболтусы. Все к князю в Киев подались на службу. Конечно жизнь дружинника, пускай и не простого все равно порой довольно коротка. Но из четырех сыновей, глядишь, не все сгинут, да и потом как он мог их всех удержать при себе. Нрава они у него выдались горячего — все в мать. Жена Всеволда была пленницей — аланкой. Купленной на базаре по очень дорогой цене. По началу она у него оставалась простой рабыней наложницей, но когда она родила ему третьего сына, он решил с ней все же повенчаться. Так они и жили, до самой ее смерти. Пятые роды были очень тяжелыми. Не выжила, да и ребенок тоже. Долго горевал тогда Всеволод, все же столько лет прожили вместе, ну а потом как-то все со временем рассосалось. Хотя он часто вспоминал ее, особенно глядя, как подрастают сыновья, похожие на мать и норовом и некоторыми чертами лица. Тяжело ему было с ними расставаться, но что поделать. Таково течение жизни, ну а там как Бог даст. Может быть, все как-то перемелется, и вернуться живыми с добром, ну или там, в Киеве, найдут свое счастье.