Незавершенное дело Элизабет Д. - [103]

– Моим понравится. Джеймсу и Пайпер тоже понравится. – Она шагнула через порог. – Тепло стоит до самого ноября. Вы обязательно должны приехать.

– Ладно, посмотрим. – Дверь, хлопнув, закрылась, когда Дейв отпустил ее. Он прислонился к внутреннему косяку, скрестив руки.

Кейт пошла через лужайку к такси, все еще чувствуя на себе его взгляд, и села сзади. Виниловое сиденье потрескалось и кололось, и она подвинулась ближе к дверце, где оно пострадало меньше. Потом подняла глаза и увидела, что входная дверь Мартинов закрывается, а потом и свет на крыльце, где она совала Элизабет свои старые растения и рыбу, моргнув, погас. Но когда такси отъезжало, в длинном окне прихожей все еще виднелась тень мужчины, фигура над поломанным сундучком, заполненным самым дорогим, что осталось от его жены.

Поезд шел через Нью-Джерси. В пейзаже преобладали неясные промышленные очертания, силуэты электростанций и строительного оборудования в темноте выглядели размытыми и жутковатыми. Поезд снизил скорость, въезжая на железнодорожный мост, и стаккато его хода многократно отразилось в огромном открытом пространстве между водой и небом. Крик получился скорбным, но умиротворяющим для тех, кто не боится того, над чем не властен, или уже на пути к этому.

Глава 33

Такси высадило Кейт у тротуара, и она постояла секунду на подъездной дорожке. В доме было темно, не считая тусклого света в семейной гостиной. Она полезла в сумку за ключами. Кошелек. Телефон. Ручка. Потом какой-то незнакомый клочок бумаги. Она вытащила его и развернула под светом уличного фонаря. Это был врачебный рецепт с именем Элизабет в строке пациента. Должно быть, выпал из последнего дневника, который Кейт еще раз читала в машине, а потом переложила в сундук перед домом Мартинов. Это был рецепт на что-то неразборчивое в миллиграммах, начинающееся с «п» и с «кс» в середине, выписанный врачом, имя которого начиналось на букву «Н». Натали… Надин… Надя.

Рецепт мог быть на что угодно. Что-то, имеющее отношение к ее болезни. Какое-нибудь снотворное. Или что-то совершенно иное. Кейт подержала его, думая о том, какие еще тайны могла хранить Элизабет, потом смяла листок в кулаке и сунула в сумку.

Она тихо вошла в дом и положила сумку, потом прошла по коридору в семейную гостиную, ожидая увидеть Криса, уснувшего над своим ноутбуком. Но комната была пуста. Она сняла туфли и поднялась по лестнице проверить детей. Сначала заглянула в комнату Пайпер. Девочка свернулась клубочком поперек подушки, как котенок, и стихла, когда Кейт накрыла ей спину одеялом. Потом она прошла в комнату Джеймса. Рука его была согнута, как будто держала что-то, и она подняла с пола динозавра и сунула ему в изгиб локтя. Он не пошевелился. Его расслабленные щеки и губы были пухлыми, как у младенца, но худые ноги, раскинутые поверх одеяла и покрытые каникулярными царапинами, показались ей удивительно длинными.

Кейт отправилась в их спальню, даже не заперев внизу дверь и не раздевшись. Она собиралась лечь с Крисом. Прижаться к его спине, спрятать лицо между шеей и плечом и, если проснется, сказать, что любит его. Нельзя принимать ни один день, ни одну ночь как должное. Каждый час, каждый рейс самолета, каждый поход к врачу – это искра вероятности; то, что может стать твоим концом. Она надеялась, он проснется, и тогда она сможет сказать хотя бы «я люблю тебя». До завтра этого будет достаточно.

Но Криса в спальне не оказалось. Одеяло застелено, подушки не смяты. Озадаченная, она направилась назад, к лестнице. Потом забеспокоилась. Свет в кабинете был выключен, но она все равно заглянула в маленькую комнату, ожидая увидеть, что он уснул прямо в кожаном кресле, пугающий, как незнакомец, во мраке своих мыслей. Но и там никого.

Коридорчик, ведущий из кухни к двери в гараж, был завален выгруженными из машины чемоданами и бельем. Рядом стояла коробка с продуктами и предметами первой необходимости, которую она держала в запасной шине. Хорошо, что и ее тоже принесли. Все это нужно вытащить.

Тяжелая задняя дверь в конце коридора была открыта. Она встала у порога и оглядела двор, выложенное плиткой патио, нечасто используемый гриль, футбольные ворота и сарайчик для инструментов. В дальнем конце двора, рядом с высокой туей, светился оранжевый огонек. Медленно поднимаясь и опускаясь, он напоминал старенького светлячка.

Она вышла во двор. Там, на каменной скамейке, сидел Крис. Сидел, наклонившись вперед, опершись локтями о колени, и из пальцев свисала сигарета. Он видел, как она приближается, но не пошевелился, словно сидел и ждал уже сто лет, когда она вернется и найдет его.

Кейт сунула руки в передние карманы. Светлячки подмигивали над лавровыми кустами у дома, и ночные звуки заняли место того, что могло бы стать гнетущей тишиной. Какой-то ночной зверек чесался под кустами живой изгороди. От соседнего дома донеслось металлическое дребезжание автоматически открываемой двери, за которым последовало царапанье бочки по асфальту. Они долго смотрели друг на друга, и не было никакой неловкости в этом взгляде, ничего воинственного или оборонительного. Взгляд был открытый, и в нем заключалось все: ожидание и беспокойство, слабеющая связь, тайны и обман, если это можно назвать обманом, недосказанности и упущения. Тревога и жажда гарантий – от беды, от непонимания, – когда их нет и быть не может. Неспешный дрейф друг от друга, перерастающий со временем в отчуждение, прекратился. Они были двумя людьми, которые начали отдаляться, чьи дороги разветвились; каждый выбрал свой путь, а потом обнаружил, что назад и не тянет, что ему нравится этот маршрут и что он уже привык идти в одиночку.