Незапертая дверь - [15]

Я начала прогуливаться по подвальным раздольям, мимоходом заглядывая во все укромные места, выискивая компромат на сверхсекретные деяния Алика. Когда взяла с полки стопку журналов, продолжая подыгрывать Ваньке, Алик подошел ко мне и отнял свое глянцевое имущество. Поднял на меня снова ставшие большими глаза и заявил, что мне пора домой. Я, походя, погладила его по гладковыбритому подбородку, сделав вид, что не расслышала. Тогда он ухватил меня за руки, отвел в сторону и почти взмолился:

— Надя, прошу тебя! Иди домой, пожалуйста! Это просто не… — он не договорил, хотя мне показалось, что такого запала, с каким он начал вступительную речь, хватило бы на то, чтобы на одном дыхании пересказать всю Лениниану.

Я была несколько растеряна. Он никогда не называл меня Надей. Никогда так не трясся и не выражал нежелание меня видеть с таким страдальчески-возмущенным видом.

— Хватит, — продолжил он спокойнее, но еще задыхаясь. Отвел взгляд от моего озадаченного лица. — По-моему, ты заходишь слишком далеко. Он ведь тебя клеит!

— Ну и что с того? — улыбнулась я, с трудом веря, что это и впрямь говорит Денька. Не я ли захлебнулась чайком, когда подумала, что Либра закрутила роман с Лешкой?

— Ты позволила ему себя обслюнявить, — процедил сквозь стиснутые зубы Алик, все так же глядя в сторону.

— Какая грубая интерпретация! Подумаешь, поцеловал разок.

— Что ты сделала с Денькой? Я ее не узнаю.

— Вы чего это уединились, братцы? — спросил подошедший Ванька, с чувством собственника притянув меня к себе, отчего Алик вновь принялся лихорадочно наводить порядок на полке. — Как водится, больше двух — говорят вслух.

— Уже поздно. Наде пора домой.

— Жаль-жаль. Я тебя провожу, а то и впрямь темно, а собака у тебя — обхохочешься.

— Я с вами! — мигом отреагировал очкарик, похоже, панически боясь оставить нас наедине.

«Вот сейчас, перед тем как распрощаться, я шокирую бедного Ваньку», — злорадно думала я, пока мы петляли по освещенным переулкам. В предвкушении собственного разоблачения была навеселе, словно и не я вовсе. Мне не хотелось оказаться одной в темной квартире, потому до последнего оттягивала момент расставания.

«Что за ящичек привез Ванька своему дружку?» — попутно вертелось у меня в голове. Уж не в контрабанде ли какой замешаны эти обалдуи, умело прикидывающиеся простачками-неудачниками? И вообще, что нас всех объединяет? Мы такие разные! Почему я этого раньше не замечала?

Я так ни в чем и не призналась, намереваясь добить оставшегося у подъезда крота, дрожащей рукой подносившего к губам сигарету. Еще и дала под дых, ответив на Ванькин поцелуй, на четверть часа задержавшись на лестнице. После просто не осмелилась сказать, кто я, иначе бы и Ваньку хватил удар. И лишь войдя в квартиру, оставшись наедине с собой, ошарашенная не свойственными мне действиями, плюхнулась в кресло и забарабанила пальцами по коленке. И правда, что со мной случилось?

Что-то блеснуло, привлекло мое рассеянное внимание. Я посмотрела на свое отражение — на прыгающую по коленке руку. На безымянном пальце блестело обручальное кольцо. Я замерла, не доверяя своим глазам. Всматриваясь, медленно подалась вперед. На обвившей шею веревочке висел серебристый ключик, а над плечами покачивались массивные серьги — два пучка извивающихся змеек, рассыпающих лучики граненых глаз. Я с ужасом посмотрела на свое лицо. Мои губы… Боже! Мои губы застыли в надменной, полной превосходства ухмылке! И только после этого я осознала, что смотрюсь в соседское зеркало, на котором больше не висело полотенце. Оно, скомканное, валялось на полу.

Через миг я уже была в прихожей. Стараясь отдышаться, трогала свои безобидные «гвоздики». Но ведь я только что ощущала этих змеек, шевелящихся над плечами! Их видела сегодня и Ракушка, но вовсе не в старом зеркале. И обручальное кольцо… Оно жгло мне палец! И ключика, что только что висел на груди, у меня никогда не было!

Неужели я схожу с ума? Или все это действительно происходит? Если дело не во мне, и если отмести всю чертовщину, то остается одно. Нечто, вызывающее галлюцинации. Какой-то не имеющий запаха, испаряющийся состав, витающий в воздухе? Возможно, стоит сузить круг «подозреваемых»? Откинуть кажущееся зловещим зеркало, тарелки с ядовитыми растениями в узорах и оставить только книгу. Очевидно, что она — очаг, подогревающий мистицизм. Лежит себе скромненько, испуская ядовитые пары, сказывающиеся на нервной системе! Но как тогда быть с заверениями Ракушки? Или она, сидевшая рядом, тоже надышалась? Могут быть видения одними и теми же и направленными на один объект?

В общем, я уже не знала, что и думать. Пятилась, пятилась, пока не оказалась в спальне. Повернувшись к балкону, вскрикнула, остолбенев от страха. На веревке раскачивалось отстиранное полотно, а чья-то волосатая рука держалась за переплетения решетки, ограждавшей балкон. Вторая такая же лапа ухватила висящую мешковину и стянула ее вниз, начав усиленно протаскивать между витыми прутьями. Следом мелькнул серый кончик, и мешковина исчезла в темноте, оставив испуганно дрожащую веревку.

Я скакнула к включателю, зажгла люстру и выбежала на балкон, увидев улепетывающего вдоль дома бомжа, часто слонявшегося у мусорных баков. Снова, второй раз за сутки, я воззвала к гордости моего матерщинника деда и на подкашивающихся ногах дошла до кухни. Вынесло этого убогого бомжа! И надо было ему стащить именно эту тряпку! Что подумают соседи? Зачем я разрезала веревки, сняла с зеркала мешок? Не буду же я им объяснять, что его пометил пес, а потом стащил бомж? Насплетничают Марье Сергеевне, нажалуются на домовничавшую у нее особу, больную нездоровым любопытством, беспардонно ковырявшуюся в чужих вещах! Больше не представится возможности пожить отдельно от родителей! Стыдоба.