Незабываемая ночь - [3]

Отодвинув штору, она вышла на балкон и встала так, чтобы ее закрывала стена. Она редко позволяла себе постоять здесь, боясь быть замеченной при свете дня. Да и в те редкие моменты стремилась ощущать плечом что-то твердое, дающее видимость защиты.

Развязав тесьму плаща, она немного распустила лиф и закрыла глаза, наслаждаясь легким ветерком, ласкавшим обнаженную кожу. Соски напряглись, поддавшись силе мыслей, и она откинула голову, позволив себе вспомнить.

Воспоминания.

В ее фантазиях он опять был рядом, она чувствовала тепло его тела, упругую от страсти плоть. О том же самом она думала в те страшные часы после того, как погиб отец, а ее забрал патруль. Ее спасли лишь воспоминания о смелости и чести Шейборна, о том, как нежно он произносил ее имя, это была самая прекрасная музыка под звездным небом Суссекса, прелюдия к гимну любви, наполнявшему звуками мир, в котором она принадлежала любимому.

Несмотря ни на что, она всегда осознавала, что Саммер может быть опасным, как связанный клятвой солдат, в нем удивительным образом сочетались нежность и жесткость. Саммер был человеком, способным преодолеть любое возникшее на пути препятствие и идти дальше.

– Notre Père, qui est aux cieux…

Отец наш небесный… Слова вечной молитвы успокаивали. Она нащупала в кармане четки отца, и пальцы привычно заскользили по отполированному янтарю.

Единственное, о чем она никогда не жалела, ни тогда, ни сейчас, – часы, проведенные в объятиях Саммера. Она никогда не забудет, какой наивной была, наивной и самонадеянной. Все ли юные девушки таковы, или она исключение? Хорошо, что тогда, а не теперь.

Опустив голову, она оглядела тонкие, уже по чти незаметные шрамы на левом запястье. Провела по ним кончиком пальца, не уставая поражаться бесчувственности кожи. Такой стала и она – израненной, лишенной чувств, сломленной ужасом происходящего, но все же выжившей. Жаль лишь, что она так коротко отрезала волосы – отрастая, они кололи кончиками кожу у лица.

Подняв бокал прекрасного «Пуйи-Фюме», она выпила содержимое почти залпом и налила еще. На душе становилось спокойнее.

Шейборн задернул шторы, зажег еще две свечи и поставил на края каминной полки.

Он устал от Парижа. Устал от ловушек, маневров и темноты этого города. Лишь через несколько минут после ухода гостьи он понял, кем она была. Селеста Фурнье. Последний раз они встречались восемь лет назад в Англии. Все, кто видел ее хоть раз, отмечали красоту, но это была малая часть того, что любил он, самое ценное она прятала за улыбкой.

Любил ли он ее? Возможно, это слишком громкое утверждение, но в восемнадцать лет Шейборн был склонен к преувеличениям.

Внезапный стук в дверь заставил Саммерли вздрогнуть. Неужели Селеста вернулась?

Отодвинув засов, он открыл дверь, впустил стоявшего на пороге Ричарда Каннингема и поспешно запер за ним, вспомнив предупреждение Селесты.

– Ты выглядишь так, будто увидел привидение, Рик.

– Возможно, так и есть, – ответил тот, направился к столу и налил себе из принесенной бутылки.

Бренди, к тому же лучший. Что ж, у Каннингема всегда был безупречный вкус, и он не поступался привычками даже в таких условиях.

– В нашем деле возникли проблемы, Шейборн. Вчерашний скандал взорвал разведки всех причастных сторон, и каждая обвиняет противников в перетягивании власти. В результате теперь каждый сам за себя, и получить кинжал в спину все реальнее.

– Ты об убийстве семьи Дюбуа?

– Значит, ты слышал? От кого? – Карие глаза друга удивленно распахнулись.

– Поговаривают, агенты Наполеона убирают всех несогласных с видением императором будущего Франции. В том числе семьи, критикующие режим, как известно, давно прогнивший. Я слышал, власти получили документальные подтверждения, вызывающие сомнения в лояльности Дюбуа. Наполеон сошел с ума от жажды полного подчинения!

– Семена проросли и дали всходы надежды на обретение величия. Если Бонапарт завоюет Россию, никто не остановит его от покорения мира.

– Зима поставит его на колени, попомни мои слова. Между нами и Москвой тысячи и тысячи миль.

– Вижу, ты уезжаешь. Выходишь из игры. – Шейборн покосился на саквояж у двери.

– Да. Сегодня ночью. Предлагаю тебе ехать вместе. Это единственно правильное решение.

Пятнадцать минут назад Саммерли рассуждал так же. Через четверть часа он мог бы уже собрать вещи и быть готовым к отъезду. Отчеты отправлены, его миссия завершена.

Однако он покачал головой в ответ.

– Необходимо еще кое-что закончить. – Мысли его были о Селесте. Он вспомнил, что она подарила ему в Лэнгли, в старом сарае, освещенном лишь лучом бледного зимнего солнца, ворвавшимся сквозь треснутое стекло.

– Джеймс Макферсон знает об опасности? – А были и другие, о которых нельзя забывать.

– Если не знает, то можно предположить, что уровень его интеллекта значительно понизился. Ты разве сам не видишь, что здесь нам придется закончить? Нельзя ничего сделать, никто не сможет повлиять на исход войны, противоречащей всем законам здравого смысла. Если генерал-коротышка решил перерезать себе горло, то мы не будем стоять и ждать, пока утонем в его крови.

– Куда ты направляешься?

– На север, к побережью. Там найдутся рыбаки, которых золото волнует больше принципов и политики. Они перевезут меня через Ла-Манш.