Незабвенная - [22]
Ну, я просто не знала, что сказать. Я до этого никогда не видела покойников — отец-то ведь ушел от матери, до того как он умер, если только он вообще умер, а мать уехала на Восточное побережье его искать, как раз когда я кончила колледж, и там она умерла. И я никогда не была в «Шелестящем доле», потому что, с тех пор как мы разорились, мать перешла в новую веру, а они вообще не признают, что смерть существует. Так что я очень нервничала, когда в первый раз шла сюда. А когда пришла, то все оказалось совсем по-другому, чем я ожидала. В общем, вы сами видели, так что вы понимаете. Полковник Комсток пожал мне руку и сказал: «Девушка, вы совершаете поистине прекрасный и благородный поступок». И отвалил мне пятьдесят монет.
Потом меня повели в бальзамировочную, и там на столе в своем свадебном платье лежала миссис Комсток. Никогда не забуду, как она выглядела. Как преобразилась. Иначе это просто нельзя назвать. С тех пор просто не счесть, сколько раз я имела удовольствие представлять людям их Незабвенных, и в большинстве случаев они так и говорят: «Ах, они совсем преобразились!» Конечно, она еще была бесцветная, и волосы у нее были вроде бы как жидкие, она была такая белая-белая, будто воск, и такая холодная, и молчала. И я сперва просто не решалась к ней прикоснуться. А потом я помыла ей волосы шампунем, и посинила, как обычно, и уложила так, как всегда ей укладывала, кругом кудряшки, кудряшки, а там, где уже редкие, чуть взбила, вроде бы попушистее. Потом, пока она сохла, косметичка стала ее подкрашивать. Она разрешила мне смотреть, и мы с ней разговорились, и она мне сказала, что у них как раз есть место младшей косметички, так что я сразу пошла к себе в салон и подала мистеру Джеббу заявление, что ухожу. Это было почти два года назад, и с тех пор я здесь.
— И не жалеете об этом?
— Ой, что вы, ни разу, ни вот столечко не жалела. А что я вам сейчас насчет недолговечности произведений сказала, так это каждый художник раньше или позже о своей работе так думает, правда? У вас так разве не бывает?
— Они небось и платят вам здесь больше, чем в салоне красоты?
— Да, чуть больше. Но зато Незабвенные не могут тебе дать чаевых, так что выходит почти то же. Но я не из-за денег работаю. Я бы здесь и бесплатно с удовольствием работала, но кушать-то нужно, к тому же Сновидец требует, чтобы мы выглядели прилично. И знаете, мне только просто нравилось обслуживать людей, которые не могут говорить. И только потом я начала понимать, сколько утешения и радости наша работа приносит людям. Как это замечательно — просыпаться утром и знать, что сегодня ты снова принесешь радость чьему-то истерзанному сердцу. Конечно, моя роль тут очень маленькая. Я только подручная у похоронщика, но зато мне выпадает счастье показывать людям конечный результат нашего труда и видеть впечатление. Я и вчера это видела по вашему лицу. Конечно, вы, англичане, народ где-то невыразительный, но я все равно знаю, что у вас творится в душе.
— Сэр Фрэнсис преобразился, это несомненно.
— Только когда к нам в отдел пришел мистер Джойбой, я как бы по-настоящему начала понимать, что такое «Шелестящий дол». Мистер Джойбой — он человек возвышенный и даже где-то святой. С того дня, как он пришел, у нас в похоронном даже атмосфера стала возвышенная. Никогда не забуду, как он однажды утром сказал одному молодому похоронщику: «Мистер Паркс, я хотел бы напомнить вам, что вы не в „Угодьях лучшего мира“».
Деннис ничем не выдал, что это название ему знакомо, но ощутил мгновенную похожую на укол радость, вспомнив, что в начале знакомства хотел было перекинуть мостик между ними, упомянув мимоходом о своем занятии, а потом передумал. Это бы не было должным образом оценено. И сейчас он лишь взглянул на нее ничего не выражающим взглядом, а Эме сказала:
— Не думаю, чтобы вам приходилось когда-нибудь слышать о них. Это ужасное заведение, где хоронят животных.
— Там не поэтично?
— Я никогда не бывала там сама, но мне рассказывали. Они пытаются делать все как у нас. По-моему, это даже где-то кощунство.
— О чем же вы думаете, когда приходите сюда по вечерам?
— Только о Смерти и об Искусстве, — ответила она просто.
— Полувлюблен в целительную смерть…
— Что это, то, что вы сказали?
— Это из одного стихотворения.
— Это вы написали?
Деннис заколебался:
— Вам нравится?
— Еще бы, бесподобно. Я как раз об этом очень часто думала, но только я не могла выразить. «А ныне мне желанней, чем всегда» и еще вот это: «Без боли в мрак полночи отойти». Ведь именно для этого и существует «Шелестящий дол», правда? По-моему, это просто замечательно — сочинять такие стихи. Вы их написали после того первого раза?
— Они были написаны задолго до этого.
— Даже если б вы написали их в «Шелестящем доле»… даже на самом Озерном острове, все равно бесподобней не скажешь. А до моего прихода вы тоже что-нибудь сочиняли в этом роде?
— Не совсем.
Музыкальный перезвон колокольчиков с Прекрасной Башни долетел через гладь озера, возвещая о времени.
В романной трилогии «Офицеры и джентльмены» («Меч почета», 1952–1961) английский писатель Ивлин Во, известный своей склонностью выносить убийственно-ироничные приговоры не только отдельным персонажам, но и целым сословиям, обращает беспощадный сатирический взгляд на красу и гордость Британии – ее армию. Прослеживая судьбу лейтенанта, а впоследствии капитана Гая Краучбека, проходящего службу в Королевском корпусе алебардщиков в годы Второй мировой войны, автор развенчивает державный миф о военных – «строителях империи».
Роман «Мерзкая плоть» — одна из самых сильных сатирических книг 30-х годов. Перед читателем проносится причудливая вереница ярко размалеванных масок, кружащихся в шутовском хороводе на карнавале торжествующей «мерзкой плоти». В этом «хороводе» участвуют крупные магнаты и мелкие репортеры, автогонщики, провинциальный священник и многие-многие другие.
Ироническая фантасмагория, сравнимая с произведениями Гоголя и Салтыкова-Щедрина, но на чисто британском материале.Что вытворяет Ивлин Во в этом небольшом романе со штампами «колониальной прозы», прозы антивоенной и прозы «сельской» — описать невозможно, для этого цитировать бы пришлось всю книгу.Итак, произошла маленькая и смешная в общем-то ошибка: скромного корреспондента провинциальной газетки отправили вместо его однофамильца в некую охваченную войной африканскую страну освещать боевые действия.
Творчество классика английской литературы XX столетия Ивлина Во (1903-1966) хорошо известно в России. «Возвращение в Брайдсхед» (1945) — один из лучших романов писателя, знакомый читателям и по блестящей телевизионной экранизации.
ВО (WAUGH), Ивлин (1903-1966).Видный английский прозаик, один из крупнейших сатириков Великобритании. Родился в Лондоне, учился в Оксфордском университете и после недолгой карьеры учителя полностью переключился на литературную деятельность. В романе «Любовь среди руин» [Love Among the Ruins] (1953), главной мишенью сатирика становится фрустрация упорядоченного прозябания в «государстве всеобщего благоденствия».
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.
Золотые двадцатые. Лондон, только что опомнившийся от ужасов войны и разрухи, одержим страстью к развлечениям. Мораль? Ее больше нет! Этика? Она устарела! Религия? Просто смешно. Молодые прожигатели жизни соревнуются в показном цинизме и легкомыслии со своими подругами. А мельчайший намек на искренность, верность или любовь считается в их кругу в лучшем случае чудачеством, а в худшем — настоящим преступлением...
«Золотая молодежь», словно сошедшая со страниц Вудхауса, – легкомысленная, не приспособленная к жизни и удивительно наивная, – на пороге Второй мировой. Поначалу им кажется, что война – это просто очередное приключение. Новая форма, офицерский чин, теплое место при штабе. А сражения – они… где-то далеко. Но потом война становится реальностью. И каждый ее встретит по-своему: кто-то – на передовой, а кто-то – в пригородах, с энтузиазмом разрушая местные красоты и сражаясь с воображаемым врагом…
Чисто английский психологический, с сатирическими интонациями, роман Ивлина Во – о духовном кризисе, переживаемом известным писателем. В поисках новых стимулов к творчеству герой романа совершает поездку на Цейлон…
Видный британский прозаик Ивлин Во (1903–1966) точен и органичен в описании жизни английской аристократии. Во время учебы в Оксфорде будущий писатель сблизился с золотой молодежью, и эти впечатления легли в основу многих его книг. В центре романа «Пригоршня праха» — разлад между супругами Тони и Брендой, но эта, казалось бы, заурядная житейская ситуация под пером мастера приобретает общечеловеческое и трагедийное звучание.