Незабудки - [53]

Хочется насладиться этой красотой, но он с пугающей ясностью сознает, что это невозможно: стоит красоте запасть ему в душу, как она тотчас же застывает, умирает в его душевном одиночестве. Некому показать то, что он видит, некому передать свои чувства. Если бы он мог выразить их, нежно погладив рукой детскую головенку, если бы мог поведать кому-то о зачарованной таежной реке… В его душе нет места, где могли бы храниться эти впечатления. Да, теперь поздно копить новые воспоминания, надо жить тем, что уже накоплено… Его душа не сходна с кладовкой, полной бабушкиных сундуков и комодов, куда складывают остатки истлевшего свадебного наряда, чтобы изредка доставать их оттуда и разглаживать трясущимися руками, покоясь у залитого солнцем окна. А что же накоплено в его душе? Нерви, приморский бульвар. Волны плещут о скалу и взлетают пенистыми брызгами, а он ощущает на губах вкус соли… Девушка университетской поры. Он никогда не заговаривал с нею, ни разу не слышал ее голоса. Лишь входя в аудиторию, видел ее большие серые глаза и бледное, цвета слоновой кости серьезное лицо. Про себя он называл ее Лукрецией… Красная площадь в Москве. Пестрые купола храма Василия Блаженного, сверкающий на солнце снег, неяркое голубое небо той же чистой голубизны, что глаза деревенских девушек… Виноградная беседка; осы жужжат над бочонками, полными муста… Первая статья, опубликованная в журнале под его именем. Раннее утро. Газетный киоск. Шрифт еще липкий от типографской краски. Статья называется: «Железобетонные купольные конструкции в современной архитектуре»… Вена. Скромная готическая церковка. Это не знаменитый храм святого Стефана, сооружение куда менее известное, зато гораздо красивее. Гулкие шаги на узкой безлюдной улочке. Пожалуй, эти пустые улочки прекраснее всего — когда есть куда идти… Вестибюль гостиницы. Швейцар в ливрее несет к лифту чемоданы. Аромат духов, кожаной обивки кресел и крепкого кофе смешивается с проникающим через вертящуюся дверь дыханием близкого порта: запахами соленой морской воды, рыбы, смолы. Все его радует — и то, что он сюда приехал, и то, что путешествие продлится дальше… Грандиозный проект здания ратуши, где упор был сделан на характер здания в целом, на его душу. Дерзновенность башен — чтобы мысли рождались смелее. Удобство и красота резьбы кресел для советников, возвышенная приподнятость трибуны, цвета оконных витражей — все должно способствовать работе мысли. Чтобы отцы города постоянно думали о благополучии, чистоте, свободе своего детища. Чтобы строили школы, чтобы не жалели средств на больницы и учебные лаборатории для высших школ; чтобы в портовые воды отходы не сбрасывали, а мусорщики выглядели опрятно; чтобы труженики города с удобствами добирались после работы до своих уютных жилищ, а румяные, загорелые детишки возвращались домой из бассейнов и с пляжей, пропахшие песком и солнцем. Ратушный зал заседаний, где люди должны чувствовать, что мир дороже власти и что мир реален, лишь когда все хотят мира и строят дороги, разбивают парки с таким расчетом, чтобы их хватило на десяток последующих поколений…

6

Впрочем, и о прошлом тоже не стоит думать. Гораздо интереснее было бы узнать, почему спилили именно то дерево, на пне которого он обедал, а не то, которое сейчас видит у себя над головой. Случайность? Куда там! В здешних краях не рубят деревья как попало. Здесь знают толк в деревьях точно так же, как со знанием дела относятся к косьбе, дойке коров, таежной охоте, плотницкому ремеслу, шорным работам, сбору лекарственных трав и приметам погоды. Старухи запросто лечат переломы и вывихи. Должно быть, здешние жители знают и умеют больше, чем люди «цивилизованного» мира, или, во всяком случае, не отличаются такой узостью «специализации»… Дерево наверняка оказалось подходящим на строевой лес или на дрова, вот его и спилили. А эта лиственница стоит, потому что знающему человеку сразу видно: волокна древесины перевиты и перекручены, топором с ней не совладать, на ровные плахи не расколешь. Тем и спасла себе жизнь эта непокорная таежная героиня. Из-под серого лишайника кое-где проглядывает толстая темно-красная кора. И пусть оно вскоре сбросит иголки, это необычное хвойное дерево, по весне зазеленеет вновь… «Ну вот, опять ты о будущем… — сердится он на себя. — По весне стану точить пилы, чтобы людям легче было совладать с деревьями… Такова от меня польза в этой бессмысленной жизни. Смысл жизни в том, чтобы жить…»

Он подбадривает себя, хотя и не в силах подавить свои сомнения. Ведь он и сам чувствует, что в одиночку нет жизни, так как для жизни нужна и радость. А в одиночестве редко, лишь на считанные минуты, ощущаешь какие-то иные чувства, кроме страха за себя, страха смерти… Впрочем, смерти не стоит бояться… Но и веселья нет. Смеется наедине с собой разве что пьяный или душевнобольной… В одиночестве хорошо лишь плакать.

Повернувшись, он утыкается лицом в землю, но не плачет. Земля влажная и отдает прелью. Прогретая осенним теплом, постепенно перегорает прошлогодняя листва.

Ему вдруг становится холодно. Как только перевалило за полдень, осеннее солнце враз перестало пригревать. Он поднимается, озябшими руками берет косу. Скошенная утром трава уже успела привянуть и пахнет сеном.