Нея - [9]

Я р-р-рад! Су… Р-рад!

А потом все кончилось. Незаметно и разом. Как всегда.

Виктор обнаружил себя сидящим у тачки, обессиленным и разбитым, с ладонями в крови и распухшей вдобавок к скуле губой. Вера упиралась лицом в его плечо, уже не наддутое, скисшее, и баюкала левую руку.

А еще он, оказывается, свистел:

— Ф-фы… фи-и-и…

Хотя ему думалось, что он говорит: "Все хорошо, все позади". Но это прокушенный язык зачем-то словам мешал.

Как ни странно, после наказания можно было даже поймать кайф.

Главное — не шевелиться. В контуженном болью теле бродил пост-эффект, и оно казалось легким, расслабленным, невозможно-воздушным. Не тело — суфле.

И хотелось спать.

— Господин Рыцев!

Виктор скривился от впившихся в руку чужих пальцев.

— Оффынь.

— Господин Рыцев, мертвец уходит!

Яцек потянул его на себя, и притихшая боль выстрелила залпом — в висок, в поясницу, в шею, по ногам.

Виктор заскрежетал зубами.

— Фука.

Он поднялся, оставив без опоры коротко простонавшую Веру.

— Уходит! — снова повторил Яцек.

Виктор, пошатываясь, повернул голову.

Мертвец удалялся на четвереньках. Ему не мешал даже развязавшийся фартук. Он наступал на него коленями, вонзался головой в асфальт, но упорно, обдирая лоб, полз прочь.

Не в ту сторону, подумалось Виктору на ходу.

Надо было бы к кладбищу. Не в город. Все мертвецы должны сами ползти на кладбище.

Да и закапываться — тоже.

Серая спина Яцека, которую он пытался держать в поле зрения, вдруг качнулась и исчезла, оставляя ему панораму пустой улицы. И куда?

Виктор опустил взгляд.

Яцек был здесь. И мертвец был здесь.

Казалось, они теперь ползут вместе. Только Яцеку тяжелее, и он цепляется за чужие шею, спину, стараясь не отстать.

Мертвец пускал газы.

— Помогите уже, — прохрипел Яцек.

— Фяс.

Виктор нагнулся.

С третьей или четвертой попытки ему удалось поймать в захват плечо. Кожа у мертвеца была теплой и жирной наощупь. Пальцы скользили.

— Разворачиваем, — сказал Яцек.

Виктор потянул вверх.

В голове было: завалюсь — не встану. Если завалюсь — все. Кровь шумела в ушах.

— Еще чуть-чуть!

Треснула фартучная тесьма.

Мутные, в темных пятнышках глаза мертвеца вдруг оказались совсем близко и заглянули в него: кто ты? Влажным холодом продернуло правую щеку. Спустя мгновение Виктор понял, что его облизали.

— Ффясь!

Он дернулся, ощерился, перехватился.

Качнулось, смещаясь, небо, и Вера с тачкой оказались впереди, а не сзади. Как и кромка кратера, косо обрезающая облака.

Виктор упер лоб мертвецу в челюсть.

Сволочь, подумалось ему, прямо языком. А вдруг — трупный яд? И тут уже никаких, будто он сам, это он не сам…

Нет, нельзя.

— Господин… — выдохнул Яцек. — Господин Рыцев…

Виктор сообразил, что они стоят из-за него. Все еще стоят.

— Фа-фа, — сказал он.

И они пошли.

Медленно, потому что мертвец висел на плечах, а правое колено Виктора с каждым шагом просилось уйти в сторону.

Затем они уложили мертвеца в тачку, и он больше не порывался сбежать. Открыв рот с желтыми зубами, он смотрел вверх.

Виделось ли ему что-то завораживающее? Наверное.

— Кажется, все, — сказала Вера, встав рядом.

Ее легкое платье было в пыли и крапинах асфальта, на ногах темнела грязь, к щеке она прижимала оторваный с подола лоскут.

— Ффа вы? — спросил Виктор.

— Ничего, — просто ответила она. — Не в первый раз.

— Афыфафиссьо.

— Что?

— Афы…

Вера фыркнула.

Глаз над лоскутом весело блеснул.

— Фто? — удивился Виктор.

— Просто…

Вера не удержалась и захохотала.

А через секунду они уже хохотали вместе, два наказанных, но живых человека, в синяках и ссадинах. Морщились от боли, поддерживали друг друга и хохотали.

Яцека, покатившего тачку, им удалось догнать только в самом конце улицы.

Улица обрывалась на взлете, дальше были только трава и камни, поднимающиеся высоко вверх по склону до самой траурно-черной кромки. Натоптанная тропа по дуге уводила вправо. Там, над бурым колыханием, рыжели столбики ограды.

Кладбище.

— Фуда? — спросил Виктор.

— Да, — устало кивнул Яцек. — Только давайте вместе.

— Фис ффобьем, — сказал Виктор, берясь за ручку.

По мягкому, зернистому песку тачка шла тяжело, колеса проваливались, и даже втроем им пришлось тянуть ее изо всех сил.

Через спину Яцека Виктор нет-нет да поглядывал на Веру.

Кладбище, видимо, когда-то начинали делать на совесть, но потом забросили. Ажурное металлическое плетение тянулось метров тридцать, а затем, через промежуток входа, покосившись, стояла уже уродливая поделка в две горизонтальных жестяных полосы с криво приваренными вертикальными штырями.

То же было и с могилами.

Если первые имели могильные плиты с надписями и окантовку кирпичом, то последующие казались лишь заросшими травой холмиками.

Несколько могил были почему-то вырыты вне ограды.

— Осторожнее! — крикнула Вера, когда они едва не наехали на одну такую.

Яцек вывернул тачку и упал на землю.

— Я все.

Вера посмотрела на него, потом коснулась руки Виктора:

— Вы поможете мне копать?

— Фа, — сказал Виктор, сморщился, проведя языком по зубам, и повторил четче: — Да. Вы пофа… показывайте.

Мертвеца он кое-как забросил к себе на плечи, и они прошли за ограду на пустой, не раскопанный участок.

Вера подобрала две лопаты, воткнутые у относительно свежей могилы.