Нея - [4]

— Зачем, кстати? — указал на него Виктор.

— Не знаю, — легкомысленно пожал плечами Яцек. — Это еще до меня.

— А меловой контур?

Яцек обернулся на мгновение.

— Скучно было.

Под ногами зашуршал серый асфальт кривой улочки. Улочка была узкая, с одной стороны ее шла огораживающая торговый пассаж стена, с другой тянулось длинное складское здание без окон и, кажется, даже без дверей.

И там, и там трава стояла стеной.

— Не пропалываете? — спросил Виктор.

— Зачем?

Ну да, незачем, кивнул он себе. Может статься, через пять-десять лет они перестанут понимать, зачем жить в домах, зачем пользоваться электричеством и водопроводом, потянутся из городков… Куда?

На самом деле интересно: куда?

В дети степей? К горным отрогам? В землянки?.

Он поежился от неприятного ощущения, возникшего между лопаток — кожу покалывало, будто ее пропекло на солнце.

Понял, понял, прошипел мысленно.

— Что-то у вас тут совсем мало народу.

Они свернули на улочку пошире, посвободней, в дальнем конце ее засверкала водонапорная башня.

— Да нет, почему? — Яцек пнул камешек. — Сейчас же пора созревания, трава в сок вошла, пумпых перебродил… Почти все в полях. А кто-то на белковых фермах.

— А-а-а.

Впереди обозначился перекресток, и Яцек показал рукой:

— Вам сейчас налево, но улица загибается почти параллельно. Четвертый дом, он отсюда пятый. Там еще краской замазано… — он вдруг смутился. — А вообще есть свет, канализация. Рядом тоже живут. И магазин там…

— Ясно.

Виктор приподнял шляпу.

— Что ж, пока.

— До свиданья, — сказал мальчишка.

Жжение между лопаток не проходило.

Шевели, не шевели плечами, теперь уже словно клеймо горит.

И плохо не думай.

Виктор еще постоял на углу, глядя в удаляющуюся мальчишечью спину в мешковатой полицейской форме, поморщился, посмотрел в небо.

Небо было белесое.

Когда-то в нем долго не затягивалась пробитая кораблем-ковчегом гигантская прореха, полная звездного космоса. Висела, будто окно в другой мир.

Кажется, ему было двенадцать, матери — тридцать, отцу — двадцать девять.

Невозможно представить себе уже. Все забылось, стерлось, переменилось в памяти. Ни лиц, ни слов. Прореха и осталась одна.

Он вздохнул и внезапно сообразил, что пропавшему Неграшу тогда, в День Посадки, тоже было двенадцать.

Непонятно все же, почему каждый год…

Мысль не успела оформиться — лопатки стянуло одна к другой, словно кто-то наживую, через кожу, через мышцы, через кости сшил их единой нитью; руки — и пустая, и с чемоданом — приподнялись, локти задрались вверх; хлопнулась шляпа с завернувшейся головы.

Су… — выдавил он.

Но, опять же, как можно было думать такое? Нельзя.

Что-то хрустнуло в шее.

И зачем? — оскалившись, спросил Виктор словно бы себя самого. Я буду бесполезен тебе такой. Я не смогу…

И отпустило.

Словно там — где? внутри? — поняли.

Наклонившись, он подобрал шляпу, усмехаясь, охлопал о бедро. Осторожно подвигал плечами — нет нити.

А болью кольнуло, да.

Затем он неторопливо пошел по Донной, в которой насчиталось всего шесть домов по четной стороне и три — по нечетной.

Рыжий кирпич, узкие окошки. Пыль и трава между плитками. Свет ложился ровной полосой, проскользнув между крыш.

Дом номер четыре был двухэтажным, с маленьким балкончиком и синей дверью. Часть боковой стены действительно была неровно забелена, но буквы, как кровь, все равно проступали сквозь краску.

Виктору не составило труда разобрать.

"Дом для идиотов", прочитал он. И куда денешься? Так и есть.

Он завозился с ключами.

Замок клацал, скрипел, не принимая металл. Виктор поставил чемоданчик и догадался перевернуть ключ бородкой вниз.

Дверь тут же распахнулась. Вот, не идиот ли?

Виктор хлопнул ладонью по близкому выключателю. Уворачиваясь, прыгнули по сторонам тени; резко высветлился пустой коридор с уходящей наверх лестницей, и сразу стало видно, что здесь давно не живут — пыль у стен скаталась в длинные валики, углы затянуло паутиной, светодиодную ленту на потолке покрыл налет.

Виктор подумал, что следы чужой обуви на светлом рубчатом полу, возможно, как раз годичной давности — от предыдущего следователя.

Или же Яцека.

Вряд ли кто-то еще здесь ходил. Хотя вполне могли и соседи… А убираться, полы мыть, оно, конечно, перед столичным заезжим незачем.

Виктор переступил через горки следов, вызвав некое угрожающее движение пыли в пространстве коридора, и заглянул в первую попавшуюся по пути комнату.

Кухня.

Простой крашенный стол у окна на улицу, грязная поверхность электрической плиты, пузатая дверца холодильника с отколовшейся эмалью. Битый стакан в раковине. Ладно, он, может быть, вовсе не будет питаться дома.

Во всяком случае, на первом этаже.

Дальше обнаружилась совмещенная с туалетом ванная. Пластиковые трубы, изгибаясь, уходили в пол и, переплетаясь, прорастали у ржавого душевого поддона. Полка, рамка зеркала, в которой всего зеркала — мутный кривой осколок, кран и дырчатый раструб душа выглядели сюрреалистическими вкраплениями на фоне сизо-белого, испятнавшего стены грибка.

Зрелище было отвратительное.

Нет, наверное, он не будет и мыться. Продержится как-нибудь две недели. Если делать обтирания…

Виктор расстегнул плащ, снял ботинки и встал в поддон.