NEXT 3. Маски сброшены - [38]

В пятнадцать лет Лавр приоделся, нацепил на палец золотую печатку, морда, ранее похожая на волчью, округлилась, на щеках — приятный румянец.

Первая ходка в зону не обескуражила молодого вора. По сведениям более опытных дружанов пребывание за решеткой — первый шаг к заветному званию «в законе»...

И вот битый-перебитый криминальный авторитет попал под женский каблук, расплылся манной кашкой. Любое пожелание Оленьки встречает с радостью.

Вот и сейчас ему велено закупить в хозяйственном магазине кой-какие кухонные мелочи: несколько разделочных досок, электрическую мясорубку, миксер, кофемолку, электрозажигалку, кофейный сервиз. Пришлось изрядно побегать в поисках самого современного и красивого.

Оленьке должно понравиться. Она — главный эксперт и дегустатор. Он — подневольный исполнитель ее повелений... И эта подчинненость не тяготила его, наоборот, радовала...

Избавившись от тяжеленной сумки, Лавр сменил туфли на тапочки, хотел было пройти на кухню за холодным пивом, и вдруг застыл на месте.

В квартире кто-то был. Не Оленька, она не ходила, как все смертные, — порхала, почти не прикасаясь к полу ножками. Шаги принадлежали мужчине.

Неужели квартиру бывшего вора в законе навестили давнишние его дружаны-грабители? Забавно получается! И — опасно. В кармане отсутствует верный «макарыч», не говоря уже о более серьезном оружии — автомате Калашникова.

Незванный гость был не киллером и не грабителем. Из комнаты в прихожую вышел... улыбающийся Мамыкин. Будто не Лавр, а он хозяин квартиры.

— Здравствуйте, Федор Павлович. Извините, я пришел без предупреждения и без разрешения. Самовольно. Просто дверь была настежь открыта, вот и решил: хозяин находится дома.

— Звонок тоже не работал? — ехидно осведомился Лавр. — Пикантная ситуация: дверь нараспашку, звонок отключен, постучать — в голову не пришло.

Мамыкин склонил голову. Не потому, что признал свою вину — скрыл насмешливую гримасу.

— Виноват, но дело слишком важное и безотлагательное. Нет времени соблюдать требования этикета. Рассусоливать по пустякам.

— Что за сверхважное дело?

При общении с Санчо глаза Лавра излучают добрую насмешливость, с Федечкой — понимание, с будущей супругой — нежность. Сейчас взгляд потяжелел, налился свинцом. Будто приготовился выстрелить. В стародавние времена провинившиеся дружаны испуганно отступали, а лохи покорно отдавали свои кошельки и бумажники.

Вот и Мамыкин отшатнулся, побледнел, прижался к стене. Слава Богу, не свалился не пол. Заставил себя преодолеть навалившийся страх, искательно улыбнулся.

— Интересно, как вы догадались, что я — в квартире? Ведь ни звука не издавал, дышал через раз...

Лавр не улыбнулся. Даже не пошевелился.

— Чутье. Волчье. И реакции еще сохранились. Тоже волчьи.

— Завидные качества в наше скорбное время, — подхалимисто «лизнул» Мамыкин опасного собеседника. — Мне бы такие...

— В любое время завидные! — отрезал Лавр. — Хотелось бы узнать прияину вашего появления в моей квартире. Вы даже не представились.

— Еще раз виноват. Меня зовут Григорием Матвеевичем. Можно просто Гриша. Полуофициально — Григорий Мамыкин. Предприниматель-середнячок из богом забытого городка Окимовска. Вам это название о чем-то говорит?

Лавр вспомнил довольно острый разговор с Федечкой по поводу его опасных прожектов, связанных с консервным заводом. Не зря тогда Лавр предупреждал сына о том, что любой передел собственности связан с кровавыми разборками.

Похоже, он был прав. Одно только появление в его квартире окимовского «предпринимателя» говорит о многом. Не просто говорит — кричит.

Маму он знал по прежним временам. Тогда разворотливый пахан не брезговал ощипывать подельников, брать на понт вышестоящих паханов. За что и попал однажды под молотки — был зверски избит.

Значит, сейчас он заворачивает Окимовском? Малоприятная новость!

— Так, ерунда. Сын что-то намерен затеять. Молодые всегда бегут впереди паровоза. Энергия бьет ключом, толкает в спину... До свиданья!

Не приглашая нежеланного визитера, Лавр прошел в столовую. Не без удовольствия оглядел огромный финский стол, мягкие стулья. Молодец, Оленька, все делает с понятием! Напоминая о ремонте, возле двери стоят две табуретки, заляпанные раствором и краской.

Мамыкин не ушел — последовал за хозяиным.

— Значит, сын? Завидую я вам, Федор Павлович. Я потерял своего мальчика в войну. Был сын и — не стало. Зачем? Кому нужно? Горько и обидно.

Лавр по натуре не был доверчивым, все сказанное малознакомыми людьми пропускал через мелкие ячейки сит, проверял «на зубок». Но на этот раз вид искренне страдающего отца вызвал в нем чувство жалости.

— Присаживайтесь, Григорий Матвеевич. Только смотрите, чтобы на табурете не было свежей краски.

Мамыкин предпочел более безопасный стул.

— Спасибо. У меня и без того образ жизни сидячий, можно и постоять. Но раз вы настаиваете — пожалуйста... Тяжелые настали времена, Федор Павлович. Слишком уж горячие ребята вокруг подрастают. Безрассудные.

Лавр насторожился, Жалость сменилась подозрительностью. О каких «горячих» ребятах говорит этот «предприниматель», больше похожий на заурядного бандита, кого он имеет ввиду? Неужели — острый намек на Федечку?