New Year - [2]

— Hо… почему я? Только из-за того, что я заблудился, провалился под лед в пруду около вашего дома и попросился к вам обсушиться?

Я принялась было объяснять, что все не так просто, что если перед нашим домом появились парк с прудом, значит они ждали какую-то жертву, а ни наш парк, ни наш пруд еще ни разу не ошибались в этих вопросах. Меня прервал звонок в дверь.

Hа пороге стоял горбатый карлик с саблей на поясе и держал на поводу белого пони. С них обоих текло.

Втиснувшись в прихожую вместе со своим транспортным средством, карлик принялся ожесточенно разоблачаться.

Я спросила, как его зовут.

Он поклацал зубами, произнес нечто вроде «К-к-к-к», отчаялся в собственной дикции и ткнул пальцем в белую табличку у себя на груди.

Hа табличке было написано «Y2K». И я сразу поняла, для кого появлялся пруд в этом году.

Между тем карлик грубо отпихнул меня в сторону, что-то буркнул и направился в ванную, расшвыривая по дороге одежду. Какое-то чутье подсказало ему, за какой дверью находится ванная. Впрочем, у них это бывает.

Вскоре карлик появился в папином купальном халате, безжалостно обрезанном в нужных местах. За пояс халата была заткнута сабля.

Он побродил по дому, повозился с телефоном, проверяя, как тот работает, набрал несколько цифр, спросил в трубку что-то насчет местных провайдеров, потом прошел на кухню и стал потрошить холодильник.

— А ты не думаешь, что с ним можно было бы покончить заранее? — осторожно спросила мама. Она боялась, что карлик съест наш праздничный ужин. Я мысленно с ней согласилась. И свистнула тумбочке. И тумбочка сдвинулась с места, галопом промчалась на кухню, схватила карлика, вместе саблей и тем, что раньше было папиным купальным халатом, и впихнула все это в себя. Некоторое время внутри слышалась тихая возня. Потом звуки прекратились и тумбочка отправилась собирать все остальное. В первую очередь она подобрала пони, потерянно бродившего по коридору, а потом прошлась, подбирая одежду.

Я повернулась к Шеше, который стоял с открытым ртом — наверно ждал своей очереди.

— Hу, что смотришь? — спросила я. — Еще не понял? Главный гость был не ты. Тебе теперь ничего не грозит.

— А… как я теперь буду жить? — испуганно спросил он.

— То есть?

— Как я буду жить, зная, что… что конца света не будет?

Я чуть не рассмеялась. Hо он спрашивал совершенно серьезно.

— А как все это делают?

— Нет, как я буду жить, зная, что конца света не будет потому, что когда кто-нибудь собирается его устроить, он проваливается в ваш пруд, заходит обсушиться и ты навсегда прячешь его в эту тумбочку? Ведь этот — не первый? Я боюсь даже подумать, КТО еще может там находится.

— Hу… да. Зачем тебе знать, кто именно к нам попадал?

— Я так и подумал. Нет, не говори. Я не хочу. Как я буду жить после этого?

— Неужели ты хотел бы, чтобы завтра все кончилось?

— Нет… но одно дело, что он не кончится завтра, а другое дело совсем никогда. Это… и все остальное… Я… сейчас это еще ничего, но… не знаю, что со мной будет потом.

Мне стало его жалко.

— А с тобой ничего и не будет. Завтра ты вспомнишь только то, что провалился под лед и мы тебя приютили.

Он закрыл лицо руками.

— А ты? Как ты с этим живешь?

— Я живу такой жизнью только один день в году. Остальное время я тоже ничего не помню.

— Hо ведь это должно продолжаться уже очень давно?

— Понимаешь, каждый год у меня оказывается новая биография.

Он не понимал.

— Каждый год в этот день какая-нибудь особа моего возраста, у которой есть дом, мама и папа, вспоминает… вспоминает, что она — это я. А с моей стороны — все наоборот. Я вспоминаю прошлые… ну, все, что было раньше. Понимаешь, это как бы дежурство. Шеша удивленно смотрел на меня.

— Они всегда выбирают круглые даты. По крайней мере те, кто попадает ко мне. Обычно все спокойно и ничего не происходит. Hи пруда, ни гостей. Такое, как сегодня, редко бывает.

В конце концов он как-то смирился. Видно, его здорово утешала мысль о том, что завтра ему предстоит все забыть. И одновременно это его огорчало, потому что я ему нравилась.

После обеда мы еще побродили по парку, потом все вместе отпраздновали новый год, выключили телевизор и убрали со стола. Потом остальные пошли спать, а я задержалась. У меня было еще одно важное дело.

Я подошла к гостевой тумбочке, открыла дверцу в взяла оттуда свежезакатанную поллитровую банку. Внутри сидели карлик и пони.

Я накинула куртку, прихватила фонарик и спустилась в подвал — прямо к той двери, которую Шеша не увидел во время экскурсии.

За дверью находился стеллаж с пол-литровыми банками. Каждая банка была снабжена аккуратной этикеткой с надписью о том, что именно в ней находилось. Там же лежали нарезанные листики бумаги, тюбик клея и карандаш.

Я наклеила один такой листик на банку с карликом, написала на нем «Y2K» и поставила год.

Потом я пристроила банку на стеллаже.

Слева от нее оказалась банка с бородатым человеком в белой тунике и терновым венце. Из книг я знала, что с ним ни в коем случае не стоит встречаться глазами, да он почему-то ни разу и не пытался этого сделать.

Справа стояла банка с хмурым одноглазым стариком в сером плаще и шляпе с большими полями. Этот, напротив, всегда оборачивался и поблескивал своей одинокой смотрелкой, стоило только мне появиться.