Невыдуманные приключения Свена Хедина - [101]

просили его содействия в сборе денег на корабль для «контрабанды» евреев в Палестину.

Представители еврейского сообщества объяснили Свену, что ни Америка, ни Родезия, ни Мадагаскар не приемлемы, евреи поедут только в Палестину. Они напомнили о неудачном опыте с еврейским Биробиджаном в Советской России и о высылке Турцией сорока тысяч ассирийцев в Месопотамию в 1926 году, где их благополучно перебили.

— Мы должны сказать «спасибо» Гитлеру за его антисемитские декреты, благодаря им евреи вернутся домой в свою страну, — решительно объявили Хедину посланцы Сионистского комитета.

Двадцать третьего августа взорвалась политическая бомба: Россия и Германия подписали договор о ненападении — пакт Молотова — Риббентропа. В течение лета Гитлер постоянно говорил о «вольном городе» Данциге и немецком коридоре туда через польскую территорию, так что не составляло труда увязать пакт с видами рейхсканцлера.

«Гитлер намерен заполучить Данциг, коридор и Верхнюю Силезию. После этого в списке версальских потерь останутся только колонии», — констатировал в дневнике Хедин. Он полагал немецкие притязания справедливыми. Однако сложившаяся ситуация выглядела весьма угрожающе, и Хедин набросал прогноз: «Я считаю, что Гитлер сейчас займет Данциг, что означает войну с Польшей. Боевые действия закончатся очень быстро. Польша будет поделена немцами и русскими. Англия и Франция вмешаться не успеют. США не успеют также. Ближайшие дни представляются крайне критичными».

Первого сентября немецкие войска вошли в Польшу.

Каринхалле, 13 октября 1939 года

Тринадцатого октября Свен и Альма полетели в Берлин. Едва они вошли в гостиничный номер, как позвонил Герман Геринг:

— Мне необходимо ввести вас в курс дела перед встречей с Гитлером, машину я выслал.

Через час лимузин Геринга доставил Хединов в его новую резиденцию Каринхалле, названную по имени покойной шведской жены рейхсмаршала.

Геринг вышел встречать гостей: толстый, жизнерадостный, в пестрой сорочке и кожаном жилете.

«Оригинально, — подумал Свен, — он больше похож на помещика, чем на полководца во время войны».

Хедин вручил Герингу презенты: бутыль шведской водки и шесть пар носков. Они расположились в гостиной, отделка которой еще не была закончена. Свен сказал о только что изданной книге про Чан Кайши:

— Из-за моих симпатий к Китаю в Германии книга, к сожалению, не выйдет.[48]

Геринг посмеялся, и разговор перешел к вопросам более актуальным.

— Я боюсь, что война может перерасти в мировую и, значит, затронет и Швецию, — сказал Хедин.

— Трудно не обращать внимания на германофобскую позицию Швеции и враждебный Германии тон шведской прессы, — ответил Геринг и принялся живописать, как немцы за восемнадцать дней разбили польскую армию. Он был уверен в том, что Францию ждет та же участь, а затем настанет очередь Англии: — Надо потопить штук пять их кораблей, и мы продиктуем англичанам наши условия мира.

В случае разрастания войны Геринг предвещал незавидную участь нейтральным государствам — оккупацию Бельгии, Нидерландов, поглощение Финляндии Россией и распад Югославии. Он костерил «неблагодарного Франко» за нейтралитет Испании и заявил, что «каудильо об этом еще пожалеет».

— Скажите прямо, каким вы видите положение Швеции в этой войне? — спросил Свен.

— Непростой вопрос. Если война охватит всю Европу, ничего нельзя предсказать. Сейчас Швеция и Норвегия в наименее угрожаемой позиции. Но полной уверенности быть не может. До поры мы закрываем глаза на то, что пишет о нас ваша пресса, — сказал со значением Геринг.

В общей сложности они проговорили больше трех часов. В конце беседы Альма затронула тему евреев, а именно возможность создания еврейского государства в Месопотамии:

— Можно с уверенностью сказать, что такая инициатива получит международную поддержку.

Геринг задумался:

— Интересный и довольно практичный план.

Потом Геринг показал им свою коллекцию живописи. Большая ее часть была позаимствована у евреев, прежних владельцев. Геринг особенно восторгался Лукасом Кранахом Старшим. Его собрание Кранаха было лучшим в мире.

На следующий день, 16 октября, Хедин был у Гитлера — эта встреча описана в прологе. Еще через два дня он и Альма вернулись в Швецию. Хедин вышел из поезда в Сёдертелье и дальше ехал на машине. Он не хотел встречаться с журналистами, поджидавшими его на вокзале в Стокгольме. Свен сразу же направился во дворец отчитаться перед королем. Густав с нетерпением ожидал ответа Гитлера на его инициативу о мирной конференции.

— Значит, безнадежно. Но я сделал все, что мог, — сказал король, когда Хедин объяснил, что для Гитлера мирная конференция интереса не представляет. — Прессе об этом лучше не знать, — добавил король.

— Боюсь, что они уже знают, но не вижу в этом ничего страшного.

Двумя днями позже Хедин рассказывал о встрече с Гитлером стокгольмскому корреспонденту британской газеты «Ньюс хрониклс» Эрику Дэнси.

— А у Гитлера есть чувство юмора? — поинтересовался корреспондент.

— Нет, на юмор у него нет времени, — ответил Свен и грустно улыбнулся.

Двадцать второго октября Хедин обобщил свои ощущения от текущих событий в дневнике: «Я старательно избегаю мысли о том, что Англия будет раздавлена. По моему убеждению, Англия и Германия должны быть вместе. Это был бы блок неслыханной силы, гарантия мира и порядка… Угроза для Европы — в большевизме. Большевики не упустят возможности использовать войну для расширения своего влияния».