Невозвращенцы - [412]

Конечно, связать берсерка так — глупая надежда. Прочный степной аркан, даже полдюжины их, для него не крепче паутины, но вот задержать на пару мгновений они его задержали. Именно этой паузой правильно воспользовались несколько воинов и успели окатить своего князя из нескольких бочек ледяной водой. Только таким вот глупым и сложным образом можно было сохранить в целости не только дружину, но и решившего перекинуться князя.

Следующие три дня по суматошности превзошли все ранее видимые Максимом. Даже сборы в армию, даже работы по обустройству лагеря в новом мире, даже подготовка к походу на Сечи, в которой он принимал посильно участие, все это меркло пред этим! Каждый день, с самого раннего утра и до позднего вечера все население, включая совсем уж древних стариков, которые советами да указами, и малолетних детей, переносивших легкие предметы и сновавших посыльными, готовилось к важному походу.

Трудно себе представить, какой объем работ следовало провести. Сколько всего собрать, сколько погрузить, сколько проверить и подогнать — и за какое короткое время… Спасало только то, что северяне всегда держали свои корабли в полном порядке, несмотря на то, что в вики уже не ходили. «И что, что князь не хочет сегодня идти в поход? А вдруг прикажет завтра? Или придется идти с отмщением? Или великий князь вызовет? Али ещзе какая напасть приключится? Нее… Драккар должен быть летом всегда готов к походу, а осенью — вытащен на берег и надежно подготовлен к зимовке.» И ведь правы оказались! Но все равно работы было столько, что гости могли почувствовать себя немного покинутыми.

Впрочем, большинство гостей все же не остались без внимания хозяев. Небольшой эскорт, который навязали им еще в Святограде, состоявший из полномочных представителей великих князей, готовых подтвердить данные обещания там, во всю использовали на погрузочно-разгрузочных и прочих работах. Заодно тех поднатаскивали, как себя вести в долгом плаванье через море, собирали необходимую справу, подбирали места на корабле и т. д. Руфус никак не мог отбиться от постоянных предложения «поспарринговать» на местный манер, так что тот только и делал, что обучал местных самым хитрым из своих приемов. Правильное и дорогое образование ценилось и здесь. Соответствующее, не каллиграфия, конечно же. Всей полнотой общения Ярослава с окружающим миром завладел Гудред. За последние годы он подтянул росский/русский (многие северяне не хотели учить язык россов, что сам ближник князя считал глупостью), так что лингвистических проблем не возникало. Зато общение с человеком, обладавшим истинны виденьем и лично встречавшемся с Богами, каждым мгновением одаривало огромным пластом воистину уникальных и бесценных знаний об окружающем мире. Таким образом Гудред почти отстранился от подготовки к походу, проводя дневное время в беседах, а ночь, когда все остальные, утомленные долгим, насыщенным событиями днем, отсыпались, он корпел над пергаментом, запечатлевая для потомков длинными строчками рун полученную информацию.

Максимус, как это не странно, оказался почти не удел. Место на корабле ему, как почетному гостю князя, и так обеспечено наилучшее из возможных, в схватке он был местным неинтересен, так что оставалось только бродить по небольшому городку (или большой деревне, кто его знает, чем это считается по местной мерке) да наблюдать за поединками. А поединков было просто море.

Каждый день их случалось по несколько десятков. Утром, днем, вечером можно было услышать вызовы от очередного, только что в спешке прибывшего воина. А с учетом того, что князь Аскель во всеуслышанье объявил: «Пусть даже палец оцарапан, болящего не возьму в поход!» поединки были особенно захватывающими. Ведь было мало в нем победить, следовало еще победить чисто. Хотя и они могли быстро наскучить, если бы сборы продолжились еще пару дней.

В день отплытия на берегу собралось наверное процентов шестьдесят населения княжества. Такой толпы, и такого столпотворения лодок в море и на берегу здесь не видели еще никогда.

Долгую и прочувственную речь князь Аскель толкать не стал. Не то время и не те люди. И вообще — морской поход для северян — тоже самое, что для крестьян сев. Доле совершенно обыденное. Этот стал таким популярным только из-за долгого перерыва. Ну и из-за дальности тоже. Впрочем, совсем без прощальных речей не обошлось.

— Вальгерд! — вызвал Аскель одного из хирдманов.

— Да, княже! — откликнулся один из сидящих на веслах.

— Помнишь ли ты, как чуть не предал меня?

— Прости княже, — поморщился и повинился Вальгерд. Воспоминания были не из приятных. Особенно в связи с тем, что долг то так не был заплачен.

— Вальгерд. Хороший воин. Умный форинг. Мудрый владетель — бонды на тебя не жалуются, дела ведешь добро. Я принял решение, как ты искупишь свою вину.

— Да княже. Прикажи, и умру за тебя.

— Я отвечаю тебе так же, как и тогда, мне твоя смерть потребуется потом. И сейчас говорю, когда. Примешь ли ты мое решение?

— Да, князь!

— Какое бы оно не было?

— Да князь!

— Тогда слушай мой суд. Видишь, я здесь, на берегу оставляю самое дорогое, что у меня есть. — И Аскель указал на стоявшего в первых рядах своего сына. — Видишь?