Невозможное завтра - [12]

Незащищенные от порывов ветра, мои губы сразу же нашли его, мои пальцы запутались в его волосах. Он ответил на поцелуй.

Сотни лет привели меня сюда, в это место, на край каньона, к губам Ноя.

– Прости меня, – выдыхаю я.

– За что? – Отвечает он.

– Что такая сумасшедшая сегодня, – говорю я.

– Это сумасшедший день, – отвечает он. Я чувствую его руки на своих плечах. Я чувствую его губы на своей шее. – Но все будет хорошо, – шепчет он.

Мы остаемся здесь еще на какое-то время, не разговариваем. Просто стоим. И когда мы уходим, я практически не помню, как мы спускаемся по тропинке.

Только когда мы доходим до парковки, я замечаю короткую красную вспышку – габаритные огни автомобиля, уезжающего прочь, их алый блеск скользит по асфальту и деревьям; эти огни очернили мою эйфорию.

Даже если я уже не на краю обрыва, я все еще в опасности. Я все еще могу упасть. Я все еще могу потерять все. Потому что здесь не было ни единой машины, когда мы только приехали сюда. Кто-то следил за нами. И если Кир – это не Ной, то кто?

Глава 8

Люди обожают ненавидеть понедельники: вновь идти в школу и на работу. Они постоянно ноют по этому поводу. Конечно, для Воплощенных это воспринимается по-другому. Один день для нас – как мгновение. Оно почти заканчивается, как только я открываю свои глаза.

За исключением сегодняшнего дня. Сегодня я чувствую взгляд призрачных глаз, следящих за мной. Я принюхиваюсь, ожидая почувствовать запах ветиверового масла Кира, но ощущаю только запах дождя.

Ной жив. Я повторяла эти слова про себя вновь и вновь на протяжении всех выходных, как какую-то молитву. Я шептала их, когда пробиралась в антикварный магазинчик, чтобы вернуть деньги, которые украла – я в них больше не нуждалась. Я не собираюсь убегать, как планировала раньше, до того, как узнала, что мистер Шоу мертв. Я позволила мыслям о Ное окружить меня, как одеяло, пока ехала к Золотым Воротам, чтобы вернуть пиджак и удостоверение Кайли, которые я оставила там как самую наименее красноречивую предсмертную записку в мире.

Я должна была отправиться туда. Мне вовсе не хотелось, чтобы заинтересованные полицейские Сан-Франциско постучали в дверь Морганов, дабы спросить, зачем их дочь оставила эти вещи на перилах.

Но теперь, вернувшись в школу, окруженная людьми, я должна почувствовать себя безопаснее. В фильмах героиня никогда не бывает напугана, когда находится в толпе.

Вот только Беркли Хай кажется более угрожающей, чем когда-либо. Это даже хуже, чем когда Кир преподавал биологию. По крайней мере, тогда я знала, кем он был. Я знала тогда, что нужно быть настороже. Сейчас он может быть кем угодно.

Абсолютно любым человеком.

– Сегодня мы собираемся поговорить об изобретении, которое кардинально изменило способ передачи информации, которое дало возможность простым людям издавать их идеи и распространять их по всему миру. Кто-нибудь имеет хоть малейшее представление, о чем мы сейчас говорим? – Мистер Йи, наш учитель истории, выжидающе потирает руки и смотрит на сверстников в классе через свои очки в толстой оправе от Бадди Холли. Никто не встречается с ним взглядом.

– Мэдисон? Выдвинешь свое предположение? – Он опирается на стол и скрещивает руки на груди.

– Эм, Twitter? – рискует ответить Мэдисон.

– Нет, раньше него.

Мэдисон постукивает карандашом по щеке.

– MySpace? – пытается она.

Мистер Йи вздыхает.

– Я имел в виду печатный станок. Вероятно, самое великое изобретение пятнадцатого столетия.

Я выдыхаю и откидываюсь на спинку стула. Мне не нужно слушать об этом на уроке истории – я сама уже прожила это. Мне было почти сто лет, когда Гуттенберг напечатал первую Библию. Вместо этого мне нужно придумать план. Я знаю, Кир жив. Я знаю это за пределами слов, за пределами логики, за пределами доказательств.

Всего два дня тому назад я была уверена, что Ной был Киром. Настолько уверенной, что чуть ли не толкнула его в объятия смерти. И теперь, когда Ной доказал, что он – это он, почему я все еще уверена в том, что Кир продолжает ходить по этой земле?

Мое убеждение подкреплено только интуицией и внутренним чувством и всем тем, что Кир назвал бы плохой наукой.

У меня нет доказательств.

И если я ошибаюсь, что ж, тогда я позже от души посмеюсь над собой. Но что если я права? Тогда каждый человек в моей жизни – все, кроме Ноя – подозреваемые. Даже мои друзья. Лейла, Мэдисон, Шанталь, Николь, даже Брайан. Даже родители Кайли. Кир может быть кем-то из них. Точно так же, как он может быть одним из школьников в этом классе. Или учителем.

– Кайли? Не могла бы ты уделить мне немного внимания?

Я качаю головой, яркий румянец вспыхивает на щеках.

– Извините, о чем вы говорили? – Спрашиваю я.

– Я спросил, какой эффект произвело изобретение Гуттенберга на Европу, на твой взгляд? – Обычное выражение лица мистера Йи сейчас строгое.

Я выпаливаю первую вещь, которая приходит мне на ум.

– Это позволило предположить, что он изобрел печать. И что это свело на нет работу Лауренса Костера, который часто говорил, что он был первым, кто начал работать с подвижным типом.

Брови мистера Йи поднимаются.

– Я понятия не имел, что ты в этом так разбираешься.