Невольничий караван - [9]

Слезы застилают глаза, сердца разрываются от горя. «Храни вас Аллах!» — звучат последние напутствия. Поезд еще раз десять застопоривается, так как один из ослов встает на дыбы и опрокидывает поклажу и всадника, другой катается по навозной куче, пытаясь освободиться от груза, а третий, крича, как будто его посадили на кол, упирается всеми четырьмя ногами, и ни ласками, ни ударами не удается сдвинуть его с места, пока родственники не впрягутся спереди, чтобы тянуть его за морду, а друзья не подтолкнут его сзади. Так, мало-помалу, джелаба выдвигается на простор и, взбрыкивая, спотыкаясь и крича, устремляется навстречу своему счастью.

Время от времени спутники расстаются, чтобы вновь встретиться в определенном месте. Совершаются головокружительные сделки, переживаются удивительные приключения, некоторые из джелаби погибают, другие с помощью изворотливости и упорства приумножают свой маленький начальный капитал и действительно становятся богатыми людьми. Все здесь поставлено на карту, все зависит от случая. Иной джелаби отправляется в глубь Судана и спустя много лет, когда родные уже оставят надежду когда-нибудь увидеть его вновь, возвращается состоятельным человеком. Другой покидает дом, семью, привычный, устоявшийся уклад жизни, чтобы где-нибудь среди болот умереть от голода или от лихорадки. И никто никогда не узнает, где белеют его и ослиные кости. Впрочем, последнего он, может быть, убил и съел еще раньше.

Одним из таких джелаба и был тот, который оказался сейчас на пути нашего каравана. Он подошел весьма некстати для арабов, и шейх пробормотал сквозь зубы проклятие. Но чужеземцу неожиданные гости пришлись очень даже по душе. Он подъехал к ним ближе, поздоровался и спросил:

— Куда держите путь? Солнце уже село. Вы не собираетесь останавливаться на ночлег?

Люди были одеты очень бедно, большинство из них не носило ничего, кроме набедренных повязок. Все они были в хорошем расположении духа, как будто недавно заключили выгодную сделку. Они не принадлежали к одной и той же расе, среди них было несколько негров. Впереди всех ехал маленький, худенький и, насколько можно было разглядеть в темноте, рябой человечек, который носил усы, состоявшие всего из нескольких волосков. Единственную его одежду составляли штаны, а на спине у него висело гигантское ружье. Он не носил головного убора. Шапку ему заменяли густые длинные волосы, которые свисали на спину подобно тому, как их носят в Германии бродячие словаки — продавцы изделий из листового металла и вязальщики проволоки. Он и ответил на вопрос европейца:

— Мы идем из Дар-Такала в Фашоду.

— Но вы не думаете прибыть туда уже сегодня?

— Нет, но прямо с утра. Сегодня мы останется у Бир-Аслана.

— Вот как? И мы тоже. Стало быть, мы можем составить друг другу компанию.

— О господин, как мы, бедные джелаби, можем наслаждаться ароматом твоего дыхания? Мы остановимся поодаль от вас. Позволь нам только набрать у источника немного воды для нас и наших животных.

— Все люди равны перед лицом Аллаха. Вы будете спать рядом с нами. Я так хочу.

Он сказал это очень настойчиво, и все же джелаби спросил:

— Ты шутишь, господин, не так ли?

— Нет, я говорю вполне серьезно. Мне это будет очень приятно.

— И вашим людям тоже?

— А почему бы и нет?

— Вы бени-араб. Можно узнать, какого племени?

— Из племени хомров.

— Боже милостивый! Разреши нам все же не останавливаться радом с вами!

— Почему?

— Потому что мы не можем вам доверять.

Он принимал чужеземца за одного из хомров, точнее, за их предводителя, и, несмотря на это, не боялся так прямо высказывать ему свои сомнения.

— Ты что, принимаешь нас за воров? — спросил в ответ европеец.

— Хомры — враги шиллуков, на чьей территории мы сейчас находимся, — уклончиво ответил джелаби. — Может легко возникнуть стычка, и в этом случае мы предпочитаем остаться в стороне.

— Твое сердце, кажется, не обладает большим мужеством. Как твое имя?

Человечек приподнялся в седле и ответил:

— Может быть, я и труслив, но тебя это не касается. А если ты хочешь знать мое имя, то слезай и получи его!

Он спрыгнул с осла, отбросил ружье и выхватил нож. Хомры ускакали вперед, а джелаба все еще оставался на месте. Позади того, кто говорил до сих пор, стоял джелаби такого же маленького роста и с возрастающим беспокойством прислушивался к разговору. Услышав последние слова своего товарища, он посчитал нужным вмешаться.

— Извини этого человека, господин, — сказал он, — у него слишком длинный язык, но при этом он всего лишь маленький человек, который ничего не понимает. Его зовут у нас Абуль-джидри, Отец Листьев, или еще Абуль-хадашт-шарин, Отец Одиннадцати Волосинок.

— А почему он получил это второе имя? — поинтересовался чужеземец.

— Потому что в его усах только одиннадцать волосков — шесть справа и пять слева. И все же он необычайно кичится ими и ухаживает за ними так же тщательно, как негритянка из племени нуэр за своим полем сорго.

Таким образом он попытался обратить зарождавшийся конфликт в шутку, он не встретил поддержки у своего спутника, так как тот гневно прикрикнул на него:

— Молчи, ты, Отец Глупости! Мои усы в сто раз ценнее, чем вся твоя голова. У тебя самого слишком длинный язык. Это ведь ты вечно хвастаешься своим родословным древом, в которое никто не верит!