Невиртуальная реальность - [21]
Фархат вышел в коридор. Судьба освобождения от вечернего наряда висела на волоске. Он подтянул и так затянутый до невозможности глубоко вздохнуть ремень. Проверил впившийся в шею крючок и подумал о матери. Было грустно. Фамилию, которую с гордостью носили его предки – изменили. Теперь он Фархат Наобов.
После того как рыжеусый старшина на вечерней поверке прочитал ее, полученную при рождении, истерику строя солдат ничто не могло остановить. После этого старший прапорщик вписал в военном билете в его фамилии «О» вместо изначального «Е». Теперь его дети будут носить чужое имя – Наобов.
Фархат вздохнул и постучал.
– Войдите, – раздался из-за двери нетрезвый голос.
Наобов открыл дверь и приложил руку к виску.
– Товарыш радовой, – он старательно произносил звуки чужого языка, – Разрешыте войти?
Тон был робким, просящим, и фельдшер смягчился.
– Да ладно. Чего уж там, заходи. Только называть меня надо не «товарищ рядовой», а «товарищ дедушка». Но повезло тебе. На первый раз – прощаю. Чего надо?
– Освобождений надо. В наряд мне сегодня.
– Да ты что, дух, оборзел? С какой это радости – освобождение?
– Болыт у меня. Очен болыт.
Ваня почесал шею.
– Ну раз болит – лечить будем. А как мы лечим – сам знаешь. Руки отрезаем, ноги выдергиваем. Что болит-то?
– Голова болыт. Думать нэ могу. Как о чем-то подумаю – сразу болыт. Освобождений надо.
Фельдшер задумался. Лечить голову он не умел. Кардинальное, оперативное вмешательство грозило тотальным прекращением жизнедеятельности, а единственное лекарство в его распоряжение – аспирин – он сразу отмел, как слишком простое.
– Вот что, чурка. Лечить тебя буду. Бегом в роту и брей голову. Волосы высасывают жизненные силы мозга. Через 10 минут чтоб был здесь. Начнем лечение.
– А освобождений дадыш?
– Посмотрим. Будешь хорошо себя вести – дам. Бегом! – Скомандовал Иван и откинулся в кресле.
Когда дверь захлопнулась, фельдшер пододвинул к себе телефон и набрал номер роты.
– Дневальный по роте рядовой Яцкевич! – Ответила трубка усталым голосом.
– А, ты что ли. Это хорошо. Я тут проголодался. Слушай, Яцек, метнись-ка на кухню и поджарь мне картошечки.
– Не могу, Ваня, второй дневальный побежал на дизель. Старшина его за соляркой послал. Да и пропал там что-то.
– Меня не волнует. Пусть пока дежурный по роте на тумбочке постоит. Скажи ему, что это мой приказ. И картошку жарь не на комбижире. Сходи на склад, возьми маргарина. Навазову скажи, что я просил.
– Ну, хорошо, – с сомнением протянул Макс. – А если дежурный не согласится?
– Пусть только попробует. Я разбираться с ним буду, – в голосе прозвучала угроза. – Давай, Яцек, дерзай. Служи солдат, как я служил. А я на службу сам знаешь что ложил.
– Ладно. Жди. Скоро будет тебе картошка.
Максим всячески старался следовать совету фельдшера и пытался положить на службу все, что только можно. Но, как ни странно, его старания не вызывали понимания у офицеров и прапорщиков воинской части 21052. Они считали, что солдат должен не только, как написано в уставе: «Стойко переносить все тяготы и лишения воинской службы», – но и еще получать от этого какое-то мазохистское удовольствие.
Тем временем «дед» смотрел на пробитый календарик. До дембеля оставалось мучительно много дней. Ваня подумал о мотоцикле «Восход», который ему обещали подарить родители. Он закрыл глаза и увидел его. Синий мотоцикл сверкал хромированными щитками. Незаметно он задремал.
– Вот. Брыл. И побрыл, – задыхаясь от бега произнес таджик. Ваня открыл глаза и увидел перед собой Фархата. Запыхавшийся «дух» снял пилотку, демонстрируя голый череп.
Брили его опасной бритвой, в спешке, и кое-где порезали.
– Ну что ты за человек такой нерусский? Я к тебе со всею душой, а ты как неродной. Заходишь без стука. А может быть я сейчас роды принимаю? Смутишь ведь младенца...
– Виноват товарыш дэдушка! – Наобов козырнул и развернулся к двери.
– Ладно. Останься. Продезинфицировать надо. Сядь на стул и смотри в окно. Будет щипать, но ты терпи. – Фельдшер зевнул, – Терпи коза, а то мамой будешь.
Наобов снял куртку и сидел неподвижно. Ваня озабоченно смотрел на голову. Торчавшие из лысой головы уши казались необыкновенно большими. За эту особенность экстерьера духов иногда называли мамонтами.
– Ну ладно, – проворчал полупьяный фельдшер. – Начнем...
Он открыл пол-литровую банку зеленки и смочил вату. Первый мазок показался ему неудачным. Зеленая полоса начиналась между бровями и заканчивалась на затылке. Фельдшер отошел на несколько шагов и поцокал языком. Затем он вернулся и, нарисовав большой круг, написал на черепе неприличное слово из трех букв.
«Нет. Так нельзя. Вдруг кто-то увидит? А отмывать придется ацетоном. Вот ведь забалдеет». Чтобы скрыть преступную надпись, фельдшер, известный как Ванька Рыжий, стал красить голову ватным тампоном, смоченным в зеленке. Он так увлекся творческим процессом, что прикусил высунутый от усердия язык.
Наконец все было законченно. Иван полюбовался на свою работу, выписал трехдневное освобождение от нарядов в связи с какой-то загадочной болезнью, название которой он только что придумал, и хлопнул таджика по зеленому черепу. На голове остался след его ладони.
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.