Невинный обман - [111]
– Я пришел для того, чтобы поведать вам о весьма неприятном положении, в котором оказалась мисс Броти, – флегматичным тоном произнес Фредди.
Шевалье шел к окну, но, заслышав имя девушки, резко развернулся на каблуках.
– Вы сказали, мисс Броти попала в беду? – спросил он.
– Да, – кивнул головой мистер Станден. – Она сбежала из дома, в котором остановилась в Лондоне. Конечно, это предосудительно, но винить ее не поворачивается язык. Никогда не видел, чтобы на долю одного человека выпадало столько неприятностей. – Немного подумав, Фредди добавил: – К тому же это весьма захудалый район города. Я бы на ее месте тоже не захотел там жить.
– Ради бога! – нетерпеливо воскликнул шевалье. – Что с ней случилось? Где она?
– Я оставил девушку у моей сестры, – ответил Фредди. – Она приехала искать помощи у Китти.
– У Китти золотое сердце! Она ей обязательно поможет! – просияв, воскликнул француз.
– Помогла бы, да только ее там нет, – безучастным тоном сказал Фредди.
– А где же она?
– Уехала к моему двоюродному деду. Бедная девочка не знает, что ей предпринять, и я, признаться, тоже. Я решил, что будет лучше, если приду и все расскажу вам. Мисс Броти никак нельзя оставаться на Беркли-сквер. Первым местом, с которого ее мать начнет поиски своей дочери, будет дом моей сестры.
– Но скажите, прошу вас, связано ли это с тем, mon Dieu[83], что мадам узнала о моем… самозванстве?
– Это не имеет ни малейшего отношения к происходящему. Вы знакомы с сэром Генри Госфордом? Так вот, сей джентльмен сделал мисс Броти предложение.
– Этот старый паяц? – с презрением промолвил шевалье д’Эвроне. – Я знаю ход мыслей мадам Броти, но Оливия лишь посмеется над этим vieillard[84].
– Когда я увидел мисс Броти, ей было явно не до смеха. Девушка заявила, что мать убьет ее, если она не примет предложение старика. Не думаю, будто эта женщина действительно претворит в жизнь свою угрозу, но, полагаю, мне нет нужды объяснять вам, что мисс Броти попала в весьма затруднительное положение. Она вся дрожит при мысли о предстоящем.
– Ах, la pauvre![85] Но эта dragon de femme[86] не сможет принудить этого ангела пойти к алтарю, что бы там она ни говорила. Она будет брюзжать и ругаться, однако не посмеет причинить вред собственной дочери. Этот сэр Генри будет забыт… Я, быть может, тоже буду забыт… Настанет день, и появится un brave homme[87], и она найдет с ним свое счастье. Как подумаю о таком, сердце разрывается, но я должен желать этого ради Оливии, должен свыкнуться с такой мыслью.
– Вам вовсе не стоит с этим свыкаться, – бесстрастным тоном ответил Фредди. – Подобному не бывать.
– Она не даст согласия на брак с этим radoteir[88].
– Это действительно маловероятно, но, мне кажется, Оливия вполне может принять предложение моего кузена Джека, – без тени сентиментальности в голосе изрек Фредди.
– Нет! – побледнев, воскликнул шевалье. – Вы не должны говорить ничего подобного!
– Отнюдь. Дело житейское. Мать так ее запугала, что мисс Броти не желает возвращаться под ее опеку. Вы уезжаете во Францию, и что ей еще остается делать? Не скрою, Джек станет обращаться с ней весьма учтиво, девушка ни в чем не будет нуждаться, по крайней мере до тех пор, пока она останется под его защитой. Беда в том, что все его увлечения никогда не длились слишком долго. Я не говорю, что после всего Джек выгонит ее на улицу без шиллинга за душой. Отнюдь. Так поступают законченные мерзавцы, к которым мой кузен не имеет никакого отношения.
– Довольно! – хриплым голосом произнес француз, падая на стоящий у стола стул и обхватывая голову руками. – Каждое ваше слово подобно пытке. Ах, зачем только я повстречался Оливии на ее жизненной стезе? Я навлек на девушку несчастье!
– Вовсе не вижу в вашей встрече ничего столь ужасного, – возразил Фредди. – Наоборот. Вы можете ее спасти.
Пальцы шевалье, погрузившиеся в блестящие каштановые локоны, быстро разрушили прекрасный образчик парикмахерского искусства «а-ля Брут», введенный в моду мистером Брумелем. Фредди наблюдал за происходящим с болезненным недовольством, так как счел подобное поведение глупым и лишенным малейшего практического смысла.
– Вы не понимаете! – воскликнул шевалье. – Я бы отдал все, положил на алтарь мою жизнь, но я беспомощен! И ничем не могу ей помочь. Я совершенно беспомощен! Можно сказать, bout de mon Latin[89].
– Ну, я ничего подобного не сказал бы, хотя бы потому, что не слишком силен во французском языке и не понимаю, что это значит. Вот мой папа… тот бы понял. В свое время ему довелось много попутешествовать по континентальной Европе. Он разговаривает на французском и итальянском. Этот Бонапарт положил край всему, и в мое время молодые люди за границу уже не ездили. Не то чтобы я сожалею. Никогда не думал, что мне это особо понравилось бы, по правде говоря…
Шевалье уставился на него совершенно дикими глазами.
