Невидимые бои - [59]

— Нет, полковник. Еще в Лондоне Синельников сообщил посольству, что один из принимающих его «техников» вел с ним весьма подозрительные разговоры, прощупывая политические настроения ученого. Намекал, что с его знаниями и талантом он мог бы иметь на Западе капитал… Синельников дал достойный отпор негодяю; до открытой попытки завербовать ученого дело не дошло. Но старая лиса явно пытается отомстить советскому патриоту. Они, разумеется, знают, что сейчас у нас не тридцать седьмой год. Но на всякий случай решили попробовать — авось клюнет. Синельников рассказал об этом в своей партийной организации, и та подтвердила свое полное доверие ему. Ведь он старый коммунист.

— Но ведь англичане могли и сами раздобыть секрет наших друзей-нейтралов…

— Могли. Агентуры у них достаточно. Следовательно, «местное» происхождение этой истории отнюдь нельзя считать исключенным. Но, может быть, дело обстоит и хуже. Возможно, сведения добыты здесь, у нас. Поэтому-то я и вызвал вас сегодня. Нужно изучить все потенциальные каналы, по которым чужой секрет мог просочиться к агентам лисы. Посмотрите повнимательнее на людей, знавших об этом секрете, на их связи с иностранными визитерами.

— Будет сделано, товарищ генерал. Разрешите вопрос? В Научно-техническом комитете знали об этом секрете?

— Знали. Но все, кому он известен, предупреждены, что секрет этот следует особо охранять.

Вернувшись от генерала, полковник Борисов долго сидел в своем кабинете, перебирая в уме детали закончившегося разговора, делая заметки в записной книжке. Половину следующего дня он совещался с майором Кривоносом и капитаном Стебленко. Разрабатывались первые наметки операции против рыжей британской лисы.

«Двойная провокация против доктора Синельникова — скрытая в нейтральной стране и открытая в Лондоне — была, по-видимому, нацелена не только в этого честного ученого, — размышлял Борисов. — Меняя направление, лиса махнула рыжим хвостом в сторону, пытаясь направить нас по ложному следу. Говоря более современным языком, «самолет» британской разведки, идя на «глубинное» задание, сбросил алюминиевую фольгу, создавая электронные помехи. Чекистский радар должен найти противника, не дать ему дойти до цели».

— Что удалось узнать нового, Владимир Васильевич? — неожиданно спросил полковник Кривоноса.

— Не много. Работник технического комитета, принимающий сейчас британского коммерсанта, обедал с ним в ресторане «Пекин», несмотря на то что его начальник не советовал ему делать этого, рекомендовал отложить обеденную церемонию до завершения визита.

— А кто его видел там?

— Один из сослуживцев обедал там со своими друзьями.

— Может быть, это просто недисциплинированный человек, не желающий прислушиваться к советам и указаниям начальства?

— Не думаю. Бывший офицер. Демобилизовался по сокращению армии. Воевал на фронте, имеет боевые ордена.

— Вряд ли тут есть какой-либо криминал.

— Есть одна деталь — небольшая, но существенная. Его начальник, случайно узнав о том, что его рекомендацией пренебрегли, принялся выяснять подробности. «Виновник» начисто отрицал, что встречался в этот вечер с англичанином.

— А может быть, сослуживец ошибся? Спьяну это бывает.

— Не пьет он — у него как раз язва разыгралась. Бедняге пришлось сидеть весь вечер на рыбе и овощах. Да и человек он честный. Вряд ли стал бы оговаривать товарища.

— А где этот англичанин сейчас?

— Улетел в Лондон.

— Придется им заняться. Посмотреть, что за коммерсант. Познакомимся поближе и с этим любителем обедов.

— Он служил три года в Берлине — в нашем военном учреждении. В прошлом году выезжал с научно-технической делегацией в Лондон.

— Отзывы о его работе?

— По Лондону — положительные. Что касается его пребывания в Берлине, то тут есть одно обстоятельство…

— Какое?

— Генерал, возглавлявший его учреждение, высказал о нем весьма отрицательное мнение. Причем не только устно, но и в письменной характеристике, которую он переслал командованию в Москву. Из-за этой характеристики его, собственно, и демобилизовали из армии. Помогли ему фронтовые друзья. Он убедил их в том, что мнение генерала — результат козней не в меру ревнивой жены. Генерал, подписавший характеристику, был другом ее покойного отца. Все это сочли результатом семейной распри. На военной службе его восстановить не удалось. На новой работе ему, как имеющему опыт работы за рубежом, поручили вести дела с представителями иностранных фирм и организаций, приезжающих в Москву. Человек прилично зарабатывает. Дома как будто у него все в порядке. Жена теперь не жалуется. Словом, видимо, он извлек уроки из всех этих неприятностей.

Нелегкая задача стояла перед тремя советскими чекистами — Борисовым, Кривоносом, Стебленко. Среди тысяч честных советских людей предстояло найти человека, пошедшего на черное дело измены, предательства своего народа, своей семьи, своих детей. Человек этот — если он существовал в природе — понимал, разумеется, на какое чудовищное преступление он решился. Конечно же он был полон решимости скрывать черное свое ремесло от света дневного, от глаз не только ничего не подозревающих друзей — если они у него были — и знакомых, но и от специалистов своего дела — чекистов, обладающих огромным опытом, до тонкости знающих повадки врага, изучивших воровские повадки не только британской разведки, но и всех ее союзников.