Невидимки за работой - [44]

— Но это же интересно! — сказал он умоляюще. — Я ни разу не встречал эту фамилию.

— Ну еще бы, очень интересно! — Гарстенг нетерпеливо отмахнулся от него. — Но сейчас не до того. Уэлтон, вы что-то еще хотели сказать?

— Я хотел сказать, что после встречи вам следует показать этому граверу дом. А мы пока уберем из общей гостиной все лишнее и потанцуем. Радиола там есть, и в наших комнатах не будет никого добрый час. После осмотра вы уведите его к себе, и остаток вечера мы будем свободны.

— Ну ладно, — согласился Гарстенг, и лицо его, наконец, прояснилось. — Все это организуйте вы, Уэлтон, — я буду всецело занят мистером Купферштехером. Очень важно расположить его в нашу пользу и обеспечить нашей организации покровительство Американского комитета упорядочения европейской литературы.

Тут Порп, все время проявлявший беспокойство, подал голос:

— А вы не находите, мистер Гарстенг, что было бы правильнее мне заняться всеми приготовлениями? В сущности, это скорее обязанности распорядителя, чем редактора. А мой опыт делового человека, старого администратора…

— Нет, — отрезал Гарстенг, потеряв, наконец, терпение. — Вы не внесли ни единого предложения. Пусть всем распорядится Уэлтон. Благодарю вас, джентльмены. Я уверен, что могу на вас положиться.

Он выразительно посмотрел на Порпа и удалился. А потупленные глазки Порпа сузились еще больше.

XII

В половине седьмого те, чьи окна выходили на аллею, увидели, как к подъезду подкатил огромный автомобиль. Шофер в щегольской форме открыл дверцу. Из машины вылез невысокий плотный мужчина, а за ним две дамы. Все трое поднялись по ступеням подъезда и вошли в дом.

В семь часов все собрались в гостиной лорда Клигнанкорта. Это была комната строгого и благородного стиля, с большим камином работы Адама, с прекрасным лепным потолком и изящной мебелью. Два портрета кисти Генсборо, интерьер де Гооха и несколько полотен Каналетто украшали стены.

— Ого! — сказала гостья Сайкса.

А подруга Тревельяна тотчас устремилась к стенам — смотреть картины.

Актриса, приехавшая к Мертону, внимательно рассмотрела один из портретов Генсборо и, решив, что она не хуже дамы на портрете, села у камина в такой же точно позе.

Двое скипсов под наблюдением Уэлтона разносили вино и коктейли на серебряных подносах.

Девица Сайкса попробовала коктейль и от удовольствия чмокнула губами. — Недурно! — объявила она с видом знатока.

— Что за вино! — сказал и Халлес, когда они с Уэлтоном, чокнувшись, выпили хереса. — Никогда не пробовал ничего подобного! Божественно!

— Еще бы! — согласился Уэлтон. — И это только начало, погодите!

— Вы, я вижу, умеете обхаживать женщин. Что, очень долго пришлось уговаривать миссис Роуз?

— Господь с вами! Совсем даже не пришлось. Она сегодня в своей стихии, рада, что может тряхнуть стариной. Сокрушается только, что ее вовремя не предупредили — тогда можно было бы приготовить обед на славу, или, как она выражается, «настоящий обед». Сегодня вечером она самолично руководит всеми операциями на кухне, как вторая миссис Битон[21]. Вам следует познакомиться с ней поближе. Заставьте ее рассказать вам о знаменитых званых обедах, которые давали здесь когда-то, — например, в честь лорда Лонсдэйля, или миссис Пэт,[22] или обед по случаю совершеннолетия нашего графа. Миссис Роуз помнит все подробности. Она сильно горюет, что для дома Клигнанкортов наступили плохие времена, не съезжается сюда больше аристократия, кончились праздники, на которых вино лилось рекой, столы ломились от яств, а гости шмыгали тайком в спальни друг к другу. Память у старушки битком набита скандальными историями.

— Так вот почему здесь никого не смущает ваш «вечер с дамами»!

— «Вечер с дамами» — это только слабый отголосок того, что бывало здесь когда-то. Миссис Роуз любит наши вечера. Они напоминают ей то время, когда покойный граф приглашал к себе в усадьбу на субботу и воскресенье весь хор Мюзик-холла. Ханжество и умеренность нынешнего графа ей совсем не по вкусу. Ее удручает необходимость хозяйничать в рамках строго рассчитанного бюджета.

— А все-таки я должен сказать, что кормят здесь превосходно. Я сразу по приезде обратил на это внимание.

— Верно. Миссис Роуз великая мастерица и делает чудеса даже из того немногого, что ей отпускается. Но она, вероятно, чувствует то же, что чувствовал бы Тернер, если бы его заставили писать детским набором красок от Вулворта… Ага, вот и они!

Обе створки двери распахнулись, и вошли Гарстенг, Тредголд, мистер Купферштехер и две дамы. Та, что постарше, невзрачная, седая, производила впечатление почтенной матери семейства. Другая была рослая, светловолосая, несколько перезрелая женщина лет сорока пяти, с большими блестящими глазами. Ее чересчур пышные телеса были тщательно затянуты в корсет, и в костюме отличного покроя фигура ее еще была хороша и привлекала внимание. Кожа благодаря всяким притираниям сохранила свежесть, а второй подбородок был искусственно подтянут. Должно быть, в свое время это была красавица стандартного американского типа.

Все повернулись к двери, и в гостиной наступила тишина. В следующую минуту глазам присутствующих, устремленным на эффектную американку, предстала еще одна особа, ростом пониже, вошедшая вслед за нею. Эта брюнетка, хотя вперед и не совалась, явно не желала остаться незамеченной. Страстное возмущение было написано на ее лице. Смотревшему на нее Халлесу казалось, что, если бы не огромное усилие воли, она сейчас скрипнула бы зубами и заверещала, как рассерженная мартышка.