Невидимки за работой - [29]

— О, так это с ним нам придется говорить?

— Да. Вы встретитесь с ним и с одним из редакторов НБР. Они вам объяснят, что им нужно, и вы вместе обсудите конспект этой серии передач. А потом вы с Чарлтоном договоритесь между собой, как поделить работу.

На другой день, когда Халлес и Чарлтон ехали в автобусе в Лондон, Халлес стал расспрашивать своего спутника о НБР. Чарлтон сказал:

— У них три типовые программы: № 1 — для всех и каждого, № 2 — для кретинов, № 3 — для одержимых культуртрегерством. Наша серия предназначается, наверно, для третьей программы. Мы, надо вам сказать, пишем массу всяких номеров для тех, кто регулярно выступает по радио. Вот, например, для Тристрама Бэфля, Тэндрингэма, Пардли, Фолджемба Смита и Рэмпл-Файка.

— А для Скроггинса?

— Для него редко. Он выступает больше экспромтом. Так же, впрочем, как и Рэмпл-Файк.

— Не понимаю, как люди, которые состоят на службе и как будто должны быть заняты с утра до вечера, умудряются еще так часто выступать по радио!

— Вы имеете в виду профессоров, начальников учреждений, священников, членов парламента и так далее?

Халлес кивнул головой.

— Ну, это очень просто: за них работают другие. Профессор Рэмпл-Файк, например, живет в Лондоне, а преподает в одном провинциальном университете и ездит туда на машине два или три раза в неделю. Он вот уже много лет читает один и тот же курс, а его ассистентам приходится следить за всеми новыми открытиями и знакомить с ними студентов. Теперь даже среди самых деятельных профессоров — о профессорах точных наук я не говорю — очень мало таких, которые посвящали бы академической работе больше половины своего времени. Где же им — ведь они и по радио выступают, и детективные романы пишут, и обзоры для газет, и критические статьи о кино, они заседают в разных комитетах и жюри, состоят везде консультантами и так далее, и так далее. В конце концов, человек физически не в состоянии столько одолеть! Серьезная научно-исследовательская работа ведется только в Америке, потому что там вам не удержаться на кафедре, если вы не будете постоянно выпускать книги и статьи. А у нас те, кто уже создал себе имя выступлениями по радио, на этом не успокаиваются — они еще работают на рекламу. Их физиономии ухмыляются вам со страниц газет: они рекомендуют публике радиоприемники, кресла, бумагу, авторучки, крем для бритья, бритвы — все, что хотите. Вам, вероятно, попадалась на глаза реклама в газетах: Рэмпл-Файк щупает рукой свою верхнюю губу, а внизу надпись: «Дает профессор совет благой: бритву в руки — усы долой!», Некоторые популярные радио лекторы участвуют и в рекламных фильмах. Вы не видели тот фильм, где каноник Раули и какой-то викарий сравнивают свои стихари? «Какой у вас белоснежный стихарь, ваше преподобие!» — «Ах, мой милый, могу вам сказать, в чем тут секрет: употребляйте мыльные хлопья „Баптизм“. Намочите, прополощите — и самый грязный стихарь станет бел как снег. Эти хлопья просто чудо. И как экономно». Он вытаскивает из рукава коробку, протягивает ее публике и улыбается. Затем Раули и викарий входят в церковь, а невидимый хор поет: «На земле мир и в человецех благоволение». Нет границ предприимчивости таких господ, которым выступления по радио принесли известность! И, конечно, тем, кто прижился в этой радиовещательной лавочке, бывает хорошая пожива. Когда радио статистика установит, что вас слушают охотно, вы можете добиваться записи ваших номеров на пластинки и «сольной» передачи, то есть целой программы из ваших пластинок. Двадцать гиней и больше получает человек только за то, что читает по радио белиберду, которую один болван написал в качестве «пояснительного текста» к пластинкам, подобранным другим болваном. Торговые фирмы, которые оплачивают такие передачи, очень их одобряют: они популярны и в них легче вставлять рекламные объявления, чем в беседы, или пьесы, или концертные программы. Большей частью такие передачи по граммофонным пластинкам становятся монополией актерской братии — кинозвезд, артистов мюзик-холла, радио комиков. Однако эти преуспевающие господа умудряются и тут втиснуться. Вот, например, вечно передается по записи «Семинар» профессора Рэмпл-Файка, «Сокровищница народных песен» Дедушки Скроггинса, «Джазовые вечерни» каноника Раули.

— Неужто все это так? — недоверчиво спросил Халлес.

— Ну, я же вам говорю. Поймите, радиовещание — дело коммерческое, отрасль зрелищного бизнеса, — все равно, передают ли песни, или какую-нибудь чечётку, или политический обзор. И здесь царят те же нравы, что во всех других зрелищных предприятиях: охота за выигрышными ролями, petits cadeaux[12] и все прочее.

На лице Халлеса было написано такое безграничное удивление, что Чарлтон расхохотался.

— Ах, святая простота! Вижу, что вы представляете себе всякую радиовещательную компанию такой же, как Би-би-си, то есть чем-то средним между правительственным учреждением, церковью и одним из старейших наших университетов. Нет, вы понятия не имеете, каких чудес натворило магическое влияние «крупного бизнеса» за то время, что у нас работает НБР. В английском радиовещании произошла полная революция. В НБР задают тон не те, кто фактически ведет всю работу и кем все держится, — операторы и авторы передач, режиссеры, постановщики, исполнители. Нет, там царствуют администраторы. Структурой своей НБР подобна гигантской пирамиде. На каждом маленьком участке командует кто-то, кто прямого участия в радиовещании не принимает, но поставлен надзирать, чтобы другие люди сочиняли программы и пускали их в эфир. Сидит такой администратор у себя в кабинете, разговаривает по телефону и пишет приказы. Каждая группа низших администраторов подчинена администратору повыше рангом, который ежедневно с ними совещается. Те администраторы, что повыше рангом, в свою очередь подчинены другим, еще более ответственным, которые каждый день созывают их на совещания. И так пирамида поднимается выше и выше, до нескольких заведующих отделами и, наконец, до самой «вершины», то есть директора, сэра Эдвина Фарси-Бэдда.