Невидимки - [9]

***

Перенесемся в то время, когда фотографии были уже напечатаны. Люди останавливались как остолбенелые и таращили на меня глаза.

Парень, с которым я встречалась, Манус, пришел ко мне в тот вечер. После того, как мне сделали операцию, после того, как остановили кровотечение. Я лежала в отдельной палате. И Манус нарисовался. Манус Келли считался моим женихом. До того момента, пока не увидел, во что я превратилась. Он сидел напротив и рассматривал черно-белые фотографии на глянцевой бумаге, показывающие, что стало с моим лицом. Он вертел каждую из них в руках, поворачивал разными сторонами, прищуривал глаза, словно держал в руках нечто подобное тем картинкам, на которых, если взглянуть мимолетно, изображена красавица, а если присмотреться - старая карга.

Манус воскликнул:

- О господи! Потом пробормотал:

- Боже милостивый! Потом:

- О, Иисусе Христе…

Когда состоялось наше первое свидание с Манусом, я все еще жила с предками. Манус показал мне жетон полицейского в бумажнике. А дома у него всегда хранилось оружие. Он был агентом сыскной полиции и весьма успешно боролся с незаконной торговлей спиртным, проституцией и прочими человеческими пороками. Ма-нусу было двадцать пять, а мне восемнадцать. Мы не походили друг на друга почти ни в чем, как май и декабрь, но начали встречаться. Все это - мир, в котором живут люди.

Однажды мы ездили кататься на яхте. На Манусе были плавки фирмы "Спидо", облегающие тело как вторая кожа. Любая женщина, если она не полная дура, поняла бы, с кем имеет дело - по меньшей мере с бисексуалом.

Моя лучшая подруга, Эви Коттрелл, фотомодель. Эви считает, что красивым людям нельзя крутить друг с другом романы. Вдвоем они не производят на окружающих столь ошеломительного впечатления. Эви уверена, что стандарты оценки красоты тут же преломляются, если два привлекательных человека находятся рядом. Это сразу чувствуется, утверждает Эви. Когда оба любовника красивы, ни один из них уже не смотрится красивым по-настоящему. Вместе, как пара - они гораздо меньшее, чем если бы были двумя отдельными частями.

Но в наше время ни на кого уже не обращают внимания.

Я снималась для одного рекламного ролика - длиннющего ролика, который все никак не кончался. Я ждала, что съемки вот-вот завершатся, ведь это всего лишь реклама, а они все продолжались и продолжались. Мы с Эви расхаживали в сексуальных вечерних обтягивающих фигуру платьях и невообразимых аксессуарах, прикладывая все усилия для того, чтобы заставить телеаудиторию купить фабрику производства легких закусок "Ням-ням".

Манус заехал за мной на студию. И спросил:

- Хочешь покататься на яхте? Я ответила:

- Конечно!

Мы отправились на пристань. Мои солнцезащитные очки остались дома, и Манус купил мне другие. Они - точная копия очков Мануса - от Вюарне, только изготовили их в Корее, а не в Швейцарии, и цена у них соответствующая - два доллара.

На расстоянии трех миль от берега я падаю в воду. Манус бросает мне веревку, но я не могу ее поймать. Манус кидает банку пива, но она проплывает мимо меня. Жуткая головная боль… У меня болит голова. Я еще не знаю о том, что одно из стекол моих новых очков темнее второго, что оно почти не пропускает свет. Из-за этого я вижу только одним глазом и не в состоянии правильно оценить глубину.

Поэтому я считаю, что во всем виновато солнце, и, не снимая очков, бултыхаюсь в воде и схожу с ума от боли.

***

Перенесемся в тот день, когда Манус повторно навещает меня в больнице. Он смотрит на фотографии форматом восемь на десять на глянцевой бумаге, на которых я по подбородок закрыта белой простыней, и говорит, что мне следует продолжать жить полноценной жизнью. Что я должна начинать строить планы на будущее. Может, возобновить учебу. Получить степень.

Он сидит рядом с моей кроватью и держит перед собой фотографии таким образом, что я не вижу ни их, ни его лица. Я пишу карандашом на листе бумаги, что тоже хочу взглянуть на снимки.

- Когда я был ребенком, мы занимались разведением доберманов, - говорит Манус из-за фотографий. - Когда щенку исполняется шесть месяцев, следует купировать его уши и хвост. Так принято. Для этого едешь в мотель, в котором останавливается занимающийся этим человек. Он передвигается из города в город, из штата в штат и купирует хвосты и уши тысяч щенков доберманов, боксеров или бультерьеров. На листе бумаги я пишу:

о чем это ты?

Я машу листом перед лицом Мануса.

- О том, что ты до конца своих дней будешь ненавидеть того человека, который отрезал твои уши и хвост, - говорит Манус. - Поэтому-то люди и ведут своих щенков не к местному ветеринару, а к незнакомцу.

Все еще просматривая одну фотографию за другой, Манус добавляет:

- Из тех же самых соображений я не хочу показывать тебе эти снимки.

Где- то за пределами больницы, в душном номере мотеля, заваленном окровавленными полотенцами, рядом с коробкой инструментов -ножей и игл - или в машине на пути к своей очередной жертве, или склоняясь над щенком, заторможенным от потрясения, сидящим в ванне с кровью, есть человек, которого ненавидят миллионы собак.

Манус продолжает:

- Вот только о жизни девочки с обложки тебе придется навсегда забыть.