Невидимки - [41]

Я крепче сжал нож. Вот теперь я начал потеть. Во рту пересохло, я облизнул губы, пытаясь вызвать хоть какое-то слюноотделение.

Открылась дверь в туалет.

Моё сердце начало бешено колотиться, то ли от предвкушения, то ли от страха. Его стук казался мне таким громким, что я подумал, будто Стюарт его услышит.

По кафельной плитке застучали каблуки.

А, что если это не Стюарт? Что если мою кабинку откроет кто-то другой и увидит меня в клоунском наряде и с ножом в руках? Что мне тогда делать? Как поступить?

У моей кабинки шаги стихли.

Открылась металлическая дверь.

Стюарт.

На несколько секунд на его лице промелькнуло удивление. Затем я его ударил. Нож вошёл в него с трудом. Лезвие пробило кожу и рёбра, я вытащил его и начал наносить удары один за другим, только прикладывая больше усилий на плечо. Он видимо оправился от шока и начал вопить. Левой рукой я зажал ему рот, но он продолжал кричать, по пустому туалету разносилось эхо борьбы. Я прижал его к стене кабинки, он пинался, боролся, отчаянно вырывался. Повсюду разлетались брызги крови. Она текла по стенам, по полу, по мне. Стюарт пнул меня в колено, отчего я чуть не упал. Затем он ударил меня по голове. Я вдруг понял, что совершил ошибку, но пути назад не было, поэтому я продолжил бить его ножом.

Всё оказалось не так приятно, как я думал. Я не чувствовал удовлетворения, не чувствовал, что восторжествовала справедливость. Я ощущал себя именно тем, кем и был. Хладнокровным убийцей. По плану, в мечтах это было похоже на сцену расплаты из какого-нибудь фильма, где я был героем, воздающим по заслугам, наказывающим злодея. В реальности всё было совсем не так. Я совершил жестокое кровавое преступление. Стюарт яростно боролся за жизнь, я больше не хотел его убивать, но я продолжал начатое и не мог остановиться.

Он упал, ударился головой о дверной косяк, и с его лба потекла ещё одна струя крови. Он умирал, но умирал медленно, продолжая бороться. Если бы он оказался шустрее, а я, наоборот, медленнее, он мог бы выбить нож и всё бы закончилось.

Он ударил меня по яйцам, я пошатнулся и осел на унитаз. Я тут же подался вперед и ударил его ножом в лицо.

Стюарт начал биться в конвульсиях, но через несколько секунд затих.

Я вытащил нож из его ноздри. Вместе с лезвием на мои ботинки вытекла кровь и какие-то серые сгустки.

Как я буду объясняться в магазине? — пришёл мне на ум идиотский вопрос.

Я выпрямился, оторвал кусок туалетной бумаги и обтёр лезвие. Я переступил через тело Стюарта и закрыл за собой дверь в кабинку. В просвет внизу выглядывала его голова и рука, другая лежала на соседнем писсуаре, но мне было плевать. У меня не было возможности ни спрятать тело, ни хотя бы смыть кровь.

Я ничего не чувствовал. Ни вины, ни страха, ни паники, ни возбуждения. Ничего. Вероятно, я переживал некое подобие шока, но ничего подобного я тоже не ощущал. Я мыслил совершенно чётко, мой разум был чист.

Всё произошло не так, как я хотел, но я всё же старался придерживаться плана. Я вышел из туалета, прошёл по коридору к лифту, затем через фойе на улицу, но свою машину я не нашёл. Я оказался у обочины шоссе и смотрел на проезжавшие мимо машины. Видимо, моё состояние оказалось несколько хуже, чем я думал.

Затем меня накрыло.

Я начал дрожать и выронил нож. Глаза залили слёзы, я ничего не видел. Я всё ещё чувствовал, как лезвие ножа прорезало плоть и рёбра, чувствовал, как рука затыкала ему рот, как он бился и рвался на свободу. Смогу ли я когда-нибудь стереть всё это из памяти?

Я медленно побрёл вдоль дороги. Наверное, в этом наряде я выглядел, как полный идиот, но в данный момент мой внешний вид был последним, о чём я переживал.

Я убил человека. Отнял у него жизнь.

Я вдруг понял, что не знал ничего, чем Стюарт занимался помимо работы. Был ли он женат? Была ли у него семья? Ждали ли его каждый день к ужину малолетние сын и дочь? Я испытывал жуткое чувство вины, а за ней меня накрыло ощущение, оказавшееся намного хуже депрессии. Сила и воля, наполнявшие меня в момент убийства, утекли, их заменили усталость и отчаяние.

Что же я натворил?

За спиной послышались сирены.

Полиция.

— Боб!

Я обернулся.

И увидел, как ко мне по тротуару бежал тот самый человек с пронзительным взглядом.

Мной мгновенно овладела паника, я испугался и хотел побежать, но даже не шелохнулся. Я повернулся лицом к нему.

Подбегая ко мне, он замедлил шаг и ухмыльнулся.

— Ты же его убил, да?

Я попытался сделать каменное лицо, скрыть тревогу.

— Кого?

— Своего начальника.

— Не понимаю, о чём вы говорите.

— Нет, понимаешь, Боб. Ты прекрасно всё понимаешь.

— Нет, не понимаю. Откуда вы знаете, как меня зовут?

Он рассмеялся, но в его смехе не было ни намёка на веселье.

— Да, ладно. Ты же в курсе, что я следил за тобой. И ты знаешь, зачем.

— Нет, не знаю.

— Ты прошёл обряд посвящения. Ты принят.

Вернулся страх. Внезапно я пожалел, что выронил нож.

— Принят?

— Ты — один из нас.

В этот момент, перед моими глазами как будто сама собой решилась сложная математическая задача.

— Ты — Невидимка, — сказал я.

Он кивнул.

— Только я предпочитаю называть себя террористом. Ужасом Простых Людей.

Меня наполняли странные ощущения, каких я никогда прежде не испытывал. Я не понимал, хорошо это или плохо.