Невидимая нить - [4]

Морис встретил свою половину – девушку по имени Дарселла. У этой Дарселлы была довольно светлая кожа, и она была одной из одиннадцати детей, родившихся у Роуз – матери-одиночки из Балтимора, которая переехала в Бронкс. Дарселла выросла в окружении множества братьев и стала такой же сильной и беспощадной, как и они. У нее была репутация человека, который готов ввязаться в драку с кем угодно, будь то мужчина или женщина, и драться до конца. Окружающие не могли взять в толк, сумасшедшая ли она или у нее просто такой дурной характер. В подростковом возрасте она стала одной из немногих женщин – членов банды «Томагавки» и гордо носила черную кожаную куртку с символикой этой группировки.

Дарселла влюбилась в Мориса. Но их союз не был прочным уже хотя бы потому, что характер обоих был такой взрывоопасный. Она звала его Джунбаг, что является искаженным произношением слова «Младший». Он называл ее Ред (красная), сокращение от «Красная кость», как называли черных девушек с достаточно светлым цветом кожи. До того как Дарселле исполнилось двадцать лет, она родила трех детей: двух девочек – Селесте и ЛаТойю и мальчика, которого назвали Морисом.

К несчастью для Мориса и его сестер, родители понимали не язык слов, а язык насилия. Морис-старший употреблял тяжелые наркотики, кокаин и героин, а также сильно пил, предпочитая недорогой, но крепкий виски американского производства «Дикая ирландская роза», от чего у него периодически происходили нервные срывы и страшные перепады настроения. Возвратившись домой, он бил и издевался над членами семьи. Он толкал и пинал дочерей. Однажды он так сильно ударил Селесте, что порвал ей барабанную перепонку. Он не щадил и свою жену Дарселлу, а также своего единственного сына Мориса. Если мальчик начинал плакать, он бил его со словами: «Заткнись, панк».

Морис-старший мог исчезать на несколько дней у своей любовницы Дианы, а когда возвращался домой к семье, то начинал искать любовников Дарселлы. В конце концов Дарселле надоели измены мужа, и она вместе с детьми переехала в неблагополучный жилой комплекс Марси, расположенный в районе Бедфорд – Стайвесант. Это был жилой комплекс из шести двадцатисемиэтажных зданий в общей сложности на 1700 квартир, в которых проживали четыре тысячи человек. Жилой комплекс Марси был местом, где процветало насилие и правили банды, торгующие наркотиками. Тем не менее здесь Дарселла чувствовала себя спокойней и безопасней, чем с мужем.

Однажды Морис-старший нашел Дарселлу и своих детей. Он ворвался в квартиру и заявил, что любит Дарселлу и не хочет, чтобы она его бросала. Морис-младший наблюдал всю эту сцену.

– Нет, с меня хватит, – ответила Дарселла, – с тобой невозможно жить. Уходи.

Морис-старший изо всей силы ударил Дарселлу в лицо.

Она упала, и маленький Морис схватил отца за ногу, чтобы тот снова не ударил его мать. Морис-старший с силой швырнул сына о стену. Это было его ошибкой – Дарселла увидела это, побежала на кухню и вернулась с ножом.

Морис-старший даже глазом не моргнул, потому что далеко не первый раз в жизни оказывался в подобных ситуациях.

– Ну, и что ты собираешься делать? – с издевкой спросил он.

Дарселла замахнулась и нанесла ножом удар ему в грудь, но Морис-старший успел закрыться руками, поэтому она начала колоть ножом его руки. Она наносила один удар за другим, и наконец Морис-старший, шатаясь, вышел в коридор. Он был весь в крови и кричал:

– Ред, что ты наделала? Зачем ты хочешь меня убить?

Морис-младший видел всю эту сцену. Приехала полиция и спросила Мориса-старшего, кто на него напал.

– Какие-то ребята, – ответил Морис и, шатаясь, ушел. Морису-младшему было тогда пять лет. Так он понял, что его мать и отец расстались.

Наша первая встреча с Морисом в «Макдоналдс» затянулась, но мне не хотелось с ним прощаться. Мы вышли на улицу, солнце сияло, и я спросила, не хочет ли он прогуляться в Центральном парке.

Он пожал плечами и ответил: «О'кей».

Мы пошли в южную часть парка и по тропинкам стали двигаться в сторону Большой поляны. Вокруг нас гуляли беззаботные мамы со смеющимися детьми, проезжали велосипедисты и трусцой бежали люди. Мы с Морисом мало говорили, а просто шли рядом. Я хотела спросить, почему его жизнь сложилась так, что ему приходится просить милостыню на улице, но сдержалась, потому что боялась показаться излишне любопытной.

Впрочем, я задала ему один вопрос.

– Морис, скажи, а кем бы ты хотел быть, когда вырастешь?

– Не знаю, – ответил он.

– Не знаешь? Ты разве никогда не думал об этом?

– Нет, – ответил он мне совершенно спокойно.

Морис не мечтал стать полицейским, астронавтом или президентом. Он, вполне возможно, даже и не подозревал, что мальчики его возраста могут думать о будущем. Да и зачем ему было мечтать? Морис не мог представить, что его существование может быть иным, чем жизнь попрошайки, живущего на улице.

Поднялся прохладный ветер, листья огромных вязов затрепетали, и солнечные пятна запрыгали по тротуару и траве. Казалось, что мы находимся в сотнях километров от железобетонного центра города. Я решила не мучить его расспросами, а дать возможность пройтись и на время забыть о своих проблемах. На выходе из парка я спросила его, не хочет ли он мороженого.