Невиданное - [11]

Мы шли по дороге в сторону старой бухты, где на холме стояла церковь святой Марии. Хэтэуэи прибыли раньше нас и придержали скамью для нашей семьи, это было удачей, потому что мы опоздали, а в последнее воскресенье рождественского поста церковь святой Марии была переполнена. Мы поспешили по проходу к передней скамье, которую выбрал сенатор Хэтэуэй. Миссис Хэтэуэй — Клэр — незаметно махнула мне, чтобы я садилась рядом с Ричардом. Она была высокая, светловолосая, элегантная женщина, одетая в костюм, в точности напоминавший тот, который я представила на моей маме, прямой, замысловатый, в очень не консервативном стиле. Она определенно не считала, что выглядит мрачно в черном цвете. Я была с ней согласна. Я не могла не восхищаться чувством стиля у Клэр, но в ее манерах было что-то такое… что-то чему я не могла дать название… из-за чего я всегда чувствовала себя неуютно. Хотя может быть, я просто чувствовала себя неряхой рядом с ней.

Мне показалось, что Ричард определенно рад меня видеть. Он наклонился ближе и прошептал мне на ухо:

— Мне нравится твоя салфеточка, Парсонс. — Я наградила его хмурым взглядом, он ухмыльнулся.

Мне было неуютно сидеть прижатой к нему. Я слишком сильно замечала, когда он прикасался ко мне — ощущала что-то вроде покалывания. Я сжалась, как только смогла, и изо всех сил старалась не думать о Ричарде.

Я постаралась сфокусироваться на церкви, сооружение, в котором каждая деталь была сделана с расчетом привлекать взгляд. Алтарь с пятью витиеватыми шпилями; бесконечное повторение стрельчатых арок; и наверху, над всем этим, потолок, усеянный звездами, имитирующий небесный свод. Я размышляла над тем, сколько же лесов понадобилось, чтобы разрисовать его, когда Ричард наклонился, чтобы прошептать очередную веселую фразочку:

— Ты сводишь с ума отца Флагерти.

Я сосредоточилась над тем, как отец Флагетри двигался к заключению своей проповеди:

— … учит нас, что пост — это время новых начинаний, надежды и обещаний. Мы — все мы — получаем возможность принять новые изменения и помочь новому президенту принести жизненно важные перемены для нашей нации и всего континента. — Затем священник многозначительно кивнул сенатору Хэтэуэю, который сидел на расстоянии нескольких человек от меня. Когда все глаза повернулись к нашей скамейке, я была рада — очень рада — что я в это время не пялилась в потолок.

После мессы большинство собравшихся сразу же устремилось в отель Карвел Холл на бранч. Ричард догнал меня по пути к дверям.

— Не хочешь прогуляться?

— С тобой? — глупо спросила я.

Он усмехнулся и кивнул.

— Ага. Со мной. — Он улыбнулся мне одной из своих фирменных улыбок. Затем слегка склонил голову, как будто не был полностью уверен, потом поднял глаза, встретившись с моими и притягивая к себе внимание с помощью густой бахромы золотых ресниц. Я задумалась, догадывается ли он о том, насколько потрясающим он выглядит. Скорее всего, да.

— Конечно, — сказала я. Я была на каблуках и со слишком открытыми ногами, так что прогулка обещает быть длинной и неудобной. Но я приготовилась терпеть лишения.

* * *

Мы прошли мимо витрин магазинов на Главной Улице. Мужчина в фартуке, прислонившейся к двери табачной лавки — разумеется, курящий — кивнул Ричарду.

— Когда твой отец сделает объявление?

— Как только он скажет мне, я проверю, чтобы вы узнали. — Ричард улыбнулся.

— Я поспорил с Джимми Нили на бутылку, что он сделает это на открытии выставки. — Мужчина ухмыльнулся. — Хороший политический ход. Дом Эмбер: Женщины и меньшинства Юга… Привлечет голоса либералов. Смягчит союзников.

Я не слишком понимала, о чем он говорит — я впервые слышала о том, что Роберт Хэтэуэй может получить какую-нибудь политическую выгоду от выставки моих родителей. Даже если и так, мне не понравился циничный тон, с которым это было сказано, как будто бы мои родители были частью хитрого пропагандистского хода.

Ричарду это тоже не понравилось. Он слегка нахмурился.

— Это Сара Парсонс, — представил он меня. — Дочь владельцев Дома Эмбер.

Мужчина смущенно посмотрел на меня.

— Я хотел сказать… — исправился он, — какой умный ход, привлечь к сенатору Хэтэуэю внимание международного сообщества. Мы все вам очень благодарны.

— Я передам им. — Я улыбнулась ему слабой, кривоватой улыбкой.

Он притворился, что не заметил холодности. Просияв, он сказал:

— Могу я одолжить этого джентльмена на минутку? — Не дожидаясь ответа, он сделал Ричарду знак следовать за ним внутрь. — У меня есть кое-что для твоего отца — новые кубанские сигары. — Сможешь их передать?

Ричард вежливо посмотрел на меня, ожидая разрешения; я кивнула, что могу подождать. Потому что, разумеется, шестнадцатилетняя молодая леди не должна находиться в табачной лавке. Некоторые места все еще считались исключительно мужской территорией.

— Буду через минуту, — пообещал он и одними губами прошептал: — Извини.

Я осталась стоять на холоде, переступая с ноги на ногу, чтобы по ним продолжала циркулировать теплая кровь. На улице было много людей, совершавших праздничные покупки — мамы и папы, держащие за руки чересчур активных от предвкушения Рождества детей. Точно то же самое я могла бы увидеть и дома, в Сиэтле, разве что в толпе могли бы еще присутствовать представители различных национальностей, испанцы, азиаты, кавказские народы. Здесь все были исключительно белыми.