Невесты песчаных прерий - [44]

Коуди нахмурился, подъехав к Перрин. Ее темные волосы были тщательно разделены прямым пробором и забраны на затылке в тяжелый пучок. Выбивавшиеся из-под шляпки пряди развевались на ветру. Ее огромные глаза были того же теплого цвета, что седло его лошади. Губы ее напоминали о ранней землянике.

Нет, она ему не нужна. Черт побери, он этого не хочет!

— Скажите женщинам, что мы сделаем остановку, чтобы похоронить двоих людей. — Голос его был хриплым, и слова звучали как приказ.

Перрин кивнула. Скрестив на груди руки, она стояла, глядя на вспышки молний, прорезавшие темную гряду облаков.

— Холера?

Наблюдая за ее лицом, Коуди вдруг понял, что Перрин боится молний. Он почувствовал, что она смотрит на него таким же оценивающим взглядом, каким смотрела на молнии, словно он, Коуди, столь же опасен, непостижим и необуздан, как буйство стихий.

— Трудно сказать, они умерли уже давно. Ее глаза, обрамленные густыми ресницами, гневно сверкнули.

— Караван, который шел впереди нас, проехал и не похоронил их?

— Это не займет много времени.

Несколько невест высунулись из фургонов и смотрели на них. Коуди подумал о том, что, возможно, некоторые из них втайне надеются, что Перрин совершит нечто такое, что подтвердит ее репутацию падшей женщины.

И чего же, разрази их гром, они ждали от нее? Что она прижмется к нему и станет глупо улыбаться? Он бросил разъяренный взгляд на алчных стражей морали. Черт, неудивительно, что она замирает и вздрагивает при каждом его случайном прикосновении.

— Мы сможем пройти еще несколько миль после похорон, до того как разразится гроза.

— Коуди! — позвала она, когда он поворачивал коня. Он натянул поводья и посмотрел через плечо. Сегодня был день потрясений. Она никогда не называла его по имени, вернее, только тогда, когда никто не мог ее услышать и сделать из этого соответствующие выводы. — Спасибо за то, что вы решили остановиться и похоронить этих людей.

Их взгляды встретились. Сейчас, когда он смотрел на ее груди и бедра, ему хотелось переспать с ней. Он хотел увидеть, как эти светло-карие глаза, широко раскрытые и потемневшие от желания, глядят на него с подушки. Ему хотелось вытащить шпильки из ее прически и утопить руки в шелковом море волос. Он жаждал услышать ее чуть хрипловатый голос и увидеть ее губы, шепчущие его имя. Он сгорал от неистового желания, представляя, как сладострастно она будет содрогаться под ним.

Коуди смотрел на нее, не отрываясь.

— Это вы прикололи выгоревшую желтую ленту к моему потнику?

Брови ее взметнулись, точно шелковые крылья.

— Нет.

Не сказав больше ни слова, Коуди поехал прочь от ее огромных карих глаз, прочь от земляничных губ и своих необузданных фантазии. Возможно, это она приколола желтую ленту к его потнику, а может, и не она. Он не знал, можно ли ей верить. Но кто же это сделал, если не она?

Черт бы ее побрал! У него есть более важные дела, чем размышлять о куске засохшего пирога и о желтой ленте, более важные, чем мечтать о ее круглых ягодицах и маленьких грудях. К черту дурацкие фантазии! В его жизни больше не будет женщин. И не будет предательства, не будет боли в сердце.

Втянув голову в плечи, он быстро поскакал к одинокому фургону.

Уэбб уже почти закончил копать первую могилу. Вытащив из-под седла лопату, Коуди поднял ногу, собираясь вонзить острие в землю.

— Ты понял, кто они такие? — спросил он спустя двадцать минут, прерываясь, чтобы утереть пот со лба.

Уэбб кивнул в направлении мужчины и женщины, которых он накрыл одеялом, найденным в их фургоне.

— В фургоне на кровати вырезана фамилия Иглстон. Та же самая фамилия выгравирована внутри сундука.

Мистер Иглстон был аккуратно уложен, руки скрещены на груди, но Уэбб обнаружил в задней части фургона распростертую женщину, рядом с которой лежала лопата.

— Пока нам везет, — бросил Коуди, прежде чем вновь взяться за работу. То ли предусмотрительный Уэбб выбирал такие места для стоянок, то ли им действительно очень везло, во всяком случае, им еще не приходилось копать могилу для своих людей. Еще не приходилось.

Час спустя Коуди отошел от холмиков, насыпанных на могилах, и снял шляпу. Утер пот со лба и выругался сквозь зубы. Вопреки его приказу их караван направлялся прямо к фургону мертвецов, а ведь он сказал, чтобы они оставались на дороге.

Майлз Досон, приближавшийся к Коуди, был явно чем-то озадачен. Он крикнул, чтобы все остановились, когда ведущий фургон подъехал совсем близко к могилам.

— Мистер Сноу! — позвала Перрин.

Коуди прищурился. Взгляд его не сулил ничего хорошего. Он внимательно наблюдал за Перрин и Люси Гастингс, шедшими впереди; остальные невесты шли следом за ними.

— Что, черт побери, вы тут делаете? — нахмурился Коуди.

Перрин оправила юбки.

— Мисс Гастингс говорит, и мы все с ней согласны, что эти бедные души заслуживают того, чтобы над ними произнести слова молитвы.

Коуди побагровел от гнева. Кучка упрямых женщин ослушалась его приказа! Он даже не заметил, что невесты принарядились, умылись дождевой водой из ведер и причесались. Все они надели шляпки и перчатки и были полны решимости исполнить задуманное.

— Собирается дождь, а мы и так потеряли слишком много времени. Отправляйтесь по своим фургонам. Ни одна не двинулась с места.