Невесты Аллаха; Лица и судьбы всех женщин-шахидок, взорвавшихся в России - [14]
Как жестоко обошлись с ними — и с Коку, и с Айман! Их взяли в жены, сделали им детей — и отправили на «Норд-Ост».
Умирать.
Дали надежду — и отобрали.
Они же не могли и подумать, что их так обманут свои же джамаатчики: им обещали выход.
…Плачущая сегодня передо мной Хеда сама провожала дочерей в Москву. Коку и Айман. Она благословила их. Послала родных дочерей умирать, — спокойно, уверенно, — получив с них на всякий случай завещание на несколько десятков тысяч долларов. Хеда наверняка понимала, как велик риск. Как малы их шансы на возвращение.
Интересно, дрожали ли ее руки тогда?
Алиева Секимат Увайсовна родилась 2 января 1977 года в Казахстане. Вернулась с родителями в Чечню, в паспорте указан адрес регистрации: ул. Садовская, 132. Адрес недействителен. Некоторое время проживала в Баку.
Тонкие черты лица, аристократичная внешность. Какая-то утонченность, воздушность. У этой девочки, уже расстрелянной, нашли при себе документы на ассистента кафедры актерского мастерства Чеченского государственного университета.
Адрес — разбитый еще несколько лет назад дом. Приезжаю, а передо мной — руины.
Поэтому, чтобы найти хоть какие-то следы, еду в университет. Разбитые корпуса. Грязь. Симпатичные девушки-студентки и мрачного вида юноши.
Иду в деканат, дожидаюсь в приемной ректора своей очереди. Мое журналистское удостоверение пугает и вызывает у окружающих много вопросов.
Прохожу в кабинет ректора. Седой европейского вида чеченец — Алауди Хамзаев. На столике тут же появляются чайные чашки. Улыбки и вежливое знакомство. Решая не ходить вокруг да около, сразу достаю досье на двух девушек, в том числе и на Секимат Алиеву.
— Эти девушки имели при себе удостоверения ассистенток кафедры актерского мастерства вашего университета. И вот ваша роспись на них. Хотелось бы прояснить — точно ли такие люди у вас работали, знакомы ли вы с ними.
Улыбка у ректора вмиг сходит с лица.
Он внимательно разглядывает снимки и говорит, что этих девушек он видит в первый раз.
— Я знаю весь педсостав, но этих девушек вижу в первый раз, это абсолютно точно. А подпись… Подделать документы вместе с росписью — плевое дело.
Надежда тает. Еще один след оказался ложным, еще одна безымянная девушка с фальшивыми документами, еще одно неопознанное, неузнанное лицо.
— Можно на всякий случай поговорить с кем-нибудь из преподавателей факультета, вдруг они все-таки учились там, вдруг их хоть кто-то знает? — умоляюще прошу я.
Ректор на секунду мрачнеет, очевидно взвешивая «за» и «против»: непонятная журналистка, непонятные нити, ведущие в его университет, непонятные документы, бросающие тень на него самого.
— Пригласите кого-нибудь с кафедры актерского мастерства, — неожиданно просит он по внутренней связи.
— Вы знаете, сразу после «Норд-Оста» приходили люди из ФСБ, у них точно такие же бумаги были, как и у вас. Мы сказали, что таких людей мы не знаем, что у нас они никогда не работали. Они после этого ушли и не возвращались.
Мне намекают на то, что ФСБ удовлетворил их ответ, а меня вот почему-то нет.
Дверь открывается, в кабинет входит невысокая молодая женщина.
— Хейди, тут корреспондент интересуется, работали ли у нас когда-нибудь вот эти две девушки, — он кладет перед вошедшей женщиной фотографии.
— Нет, никогда, — категорично отвечает она. И вдруг; совершенно неожиданно для всех: — А вот эту девушку я знаю. Она училась у нас, я ее очень хорошо помню.
Получается маленький конфуз. Хейди мне позвали лишь для того, чтобы подтвердить то, что эти люди никакого отношения к университету не имеют. И вот что из этого получилось.
Раздосадованный ректор отдает мне Хейди, ассистентку кафедры, на растерзание. Мы идем в ее кабинет.
— Секимат я хорошо знала, очень способная девочка. Правда, звали ее все Зарой, так уж повелось. Но по паспорту она Секимат, да.
— Давно она выпустилась?
— В 1998 году. Очень сложный выпуск был. Точнее, не выпуск, а предыдущая учеба. Война, бомбежки, а мы разучиваем пьесы и репетируем. Театр посреди войны. Но Зара очень прилежная была, никогда не пропускала занятий, скромная, правильная. Талантливая…
— Извините, а как она одевалась? Платок?
Хейди сразу понимает, что я имею в виду: женщины-ваххабитки носят закрытые платки, не просто завязывают их узлом сзади, поверх волос, а буквально прячут лицо в нем. Видели, как ходят женщины в Афганистане? Вот и чеченки, исповедующие ваххабизм, носят платок точно так же, укутывая лоб по самые брови.
Но вернемся к нашей беседе с Хейди.
— Да, она носила платок. Длинное платье, да. Но одеваться она так стала только последние два года. До этого она была совершенно обычной современной девушкой. Кстати, она училась вместе с родным братом у нас. Мовсар, так его звали. Тоже очень скромный, набожный мальчик.
…Война сделала Зару (будем звать ее так) очень религиозной. Она заканчивает учебу и несмотря на то, что подавала большие надежды как актриса, в театре не остается.
В 1999-м начинается вторая война. Брата Мовсара — ваххабита — убивают. Зара тяжело переживала его гибель, он был для нее самым близким и любимым человеком. У Зары начинаются боли в сердце, неотступные и мучительные.
