Невеста-заложница - [4]

— Они едут? — Остановившиеся на графе глаза были полны боли. — Они едут сюда, чтобы вышвырнуть нас из собственного дома. Это верно, милорд?

— Да, Кларисса. — Его непроницаемый взгляд скользнул по фигуре жены и державшемуся поближе к ней испуганному мальчику. Та жизнь, что еще таилась в материнской утробе, лишь угадывалась по слегка располневшей талии. Но Кларисса прикрыла одной рукой живот, а другой обняла за плечи сына, одинаково готовая защищать обе жизни.

— Они заберут вас с собой. — Ее голос заметно дрожал, и казалось, что выдержка вот-вот ей изменит. — А что же будет с нами, милорд?

Уильям болезненно скривился: в этот вопрос было вложено столько горечи. Жена упорно не хотела понимать, почему он пошел на такую жертву. Ведь он сознательно обрекал свою семью на тяготы нищенского существования, усугубленные клеймом изменника, запятнавшего несмываемым позором древнее славное имя.

Но прежде чем он собрался ответить, в распахнутые окна кабинета ворвался топот лошадиных копыт. Кларисса испуганно ахнула, и в тот же миг юный Руфус, виконт Ротбери, сын и наследник попавшего в опалу графа Ротбери, отстранился от матери и приблизился к отцу, как бы демонстрируя свое несогласие с женской слабостью.

Граф глянул сверху вниз на рыжеволосого мальчика и встретил живой, пронзительный взгляд ярко-синих глаз — так похожих на его собственные. Уильям улыбнулся, но улыбка получилась горькой — его сына лишат всех прав и обрекут вести жестокую жизнь изгоя без рода и племени. Он привлек Руфуса к себе и спокойно повернулся к окну.

Там, в сгущавшихся сумерках, на посыпанной гравием подъездной аллее, у изящного крыльца особняка елизаветинских времен, ряд за рядом строилось войско захватчиков. Они были в полной боевой выкладке, с пиками и мушкетами; за шеренгой кавалеристов выстроились три ряда пехоты. На ветру развевался шелковый штандарт Якова Стюарта, короля Англии.

Но не вид королевского штандарта разбудил гневные молнии в пронзительном взоре графа. Дело было в штандарте поменьше, что развевался под королевским, — в знамени Грэнвиллов. А под этим стягом сам Джордж, маркиз Грэнвилл, неподвижно сидел на огромном черном жеребце. Маркиз был без шлема, а его руки в латных рукавицах спокойно лежали на луке седла.

Пронзительно запела труба герольда, и внизу, у крыльца, раздался голос:

— Уильям Декатур, граф Ротбери, именем короля приказываю вам немедленно сдаться на милость его величества!

В кабинете воцарилась звенящая тишина. Но вот граф отвернулся от окна, не спеша подошел к камину. Его пальцы нажали на один из камней, и медленно, бесшумно отодвинулась мраморная облицовка, открывая темное отверстие потайного хода.

— Ты знаешь, что делать, Кларисса. Забирай Руфуса и беги. Мои братья ждут вас за рощей. А я задержу этот сброд, пока вы не окажетесь в безопасности.

— Но, Уильям… — Голос графини бессильно замер, а протянутая рука опустилась.

— Я вас догоню, — промолвил граф. — А теперь делай что велено — беги!

Жена обязана покориться мужу — даже в такой ужасной ситуации. Кларисса взяла за руку Руфуса, но тот вырвался.

— Я останусь здесь! — Мальчик даже не смотрел на мать, пожирая взглядом отца. И Уильяму стало ясно: его сын знает правду. Знает, что граф Ротбери не ударится в бега вместе с женой и сыном. Что он не станет скрываться от королевского суда и не прибавит к позорному имени предателя еще более позорное клеймо труса.

— Ты теперь единственный защитник матери, Руфус, — негромко сказал граф, сжимая его худые плечи. — Ты ее опора и надежда. И отныне на тебе лежит обязанность вернуть былую славу нашему роду.

Он взял со стола пергамент и аккуратно скатал его в трубку, которую протянул мальчику.

— Руфус, сын мой, я возлагаю на тебя почетное право и обязанность отомстить за наши беды роду Грэнвиллов. Носи свое имя с гордостью — особенно перед теми, кто отдал его на поругание. Я верю — ты сумеешь восстановить справедливость, несмотря на то, что тебе придется стать изгоем и жить среди отверженных.

Руфус с трудом сглотнул, не сводя глаз со скатанного пергамента. Суровые слова отца железными тисками сдавили ему сердце. Ему недавно, исполнилось восемь лет, однако мальчишеские плечи гордо расправились, принимая на себя тяжкий груз.

— Ты клянешься мне сделать это?

— Клянусь, — сумел ответить Руфус. Однако собственный голос показался ему каким-то странным.

— Тогда ступай. — Отец положил руку на голову сыну, даруя краткое благословение, поцеловал жену и решительно подтолкнул ее к потайному лазу. Руфус на миг оглянулся, и его глаза ярко сверкнули в лучах лампы, которую высоко поднял над головой посыльный. Это уже не были глаза беспечного, наивного восьмилетнего сорванца. В них затаился глубокий страх перед грядущими испытаниями и суровое чувство долга. Затем мальчик повернулся и скрылся вслед за матерью в темном проходе.

Посыльный ушел за ними, и дверь на отлично смазанных петлях вернулась на место.

Уильям покинул кабинет. По широкой лестнице он спустился в выложенный мрамором холл и вышел на парадное крыльцо. С верхней ступеньки граф окинул взглядом явившихся за ним людей. Вот он, человек, которого Уильям почитал своим другом… человек, который явился сегодня, чтобы лишить графа его дома, его земель и фамильной чести.