Невеста Субботы - [80]

Обучение в приюте зиждится на трех «Ч» — чтение, чистописание и числа. Ничего сверх того, но и эта наука многим не по зубам. В большинстве своем девушки не знают грамоту. Настоящим откровением для них становится тот факт, что Земля круглая и вращается вокруг Солнца, а не наоборот, что Англия — остров, что лошадь — далеко не самое крупное животное в мире, а Рождество справляют вовсе не затем, чтобы набить живот пудингом, но дабы почтить Рождение Христа (о котором тоже мало кто слышал!!).

Экскурсия заканчивается в гостиной, уютной, хорошо протопленной комнате, где расставлены потертые, но вполне пригодные для сидения кресла. Одну стену занимает книжный шкаф, другую — старое пианино с потрескавшейся лакировкой. Подоконники заставлены горшками с фикусами и пламенеющей геранью. В простенке примостилась многоярусная клетка, похожая на дворец из арабских сказок — с покатым куполом и башенками-минаретами по углам. Заслышав чужие шаги, под самый купол вспархивает канарейка и начинает ошалело чирикать.

Джулиан пододвигает кресла поближе к камину, и мы готовимся ждать экономку, которая незадолго до нашего прихода отлучилась в бакалею.

— Ну, Флора, что скажете? По душе ли вам мои владения? — спрашивает Джулиан тем игривым, но вместе с тем напряженным тоном, каким плантатор справлялся бы о впечатлении, произведенном его хлопковыми полями.

— Вот уж не думала, что здесь будет так… так… по-домашнему. Но разве вы не считаете, что платья в цветочек отвлекут девушек от покаянных мыслей?

— О, вовсе нет! — говорит он с жаром. — В конце сороковых мистер Диккенс на пару с милосерднейшей мисс Бердетт-Коуттс открыл приют «Урания-коттедж». Идея разноцветных платьев всецело принадлежит ему. Как он сказал с присущим ему красноречием, люди нуждаются в ярких красках, и в нашу механическую эпоху даже столь нехитрая приправа к тяжкому и монотонному существованию может сыграть огромную роль. Разве вы не согласны?

— Конечно, согласна! Просто все это несколько неожиданно.

— Верно. Приюты для падших приравниваются к заведениям пенитенциарным, главная цель которых — не научить, а покарать. Прежде чем влиться в общество, девушки терпят лишения, покуда не отринут мирские радости. Их морят голодом, смиряя позывы плоти, стригут наголо, дабы отвратить от тщеславия…

— Но это же неправильно! Если поставить человека на колени, дальше он может только ползти!

— Я придерживаюсь ровно того же мнения.

Он надолго замолкает и задумчиво смотрит на тлеющие угли в камине. Отблески пламени окрашивают румянцем его бледное, вытянутое лицо. Или это от возмущения его бросило в жар?

— Скажите, как долго девушки пребывают в вашем приюте?

— Год-полтора. Этого времени обычно хватает, чтобы устранить недочеты характера и привить нужные навыки.

— А что случается с вашими воспитанницами потом?

— Мы отпускаем их в мир.

— И помогаете им подыскать ситуацию?

— Само собой.

— Но неужели в Англии так уж много желающих нанять бывшую проститутку? Куда бы она ни поступила — в услужение ли, швеей в цех, приказчицей в магазин, женщины будут смотреть на нее косо. А мужчины будут ее домогаться. Разве справедливо вселять в девушек напрасные надежды?

Другой на месте Джулиана взбесился бы от моих придирок. А он улыбается, словно вытащил экзаменационный билет, ответ на который знает назубок.

— Ваши возражения были бы обоснованны, Флора, если бы не одно маленькое «но» — мы не устраиваем девушек на службу в Англии. Мы помогаем им эмигрировать. В Канаду, в Австралию, иногда в Индию. В колониях вечно не хватает представительниц прекрасного пола.

Ах, вот почему девушки изучали флору и фауну далекого материка! Чтобы загодя привыкнуть к новым ландшафтам.

— Вы оправляете их в ссылку? — спрашиваю я. Англичане исстари использовали Австралию в качестве запасной тюрьмы.

— Почему сразу в ссылку? Нет, мы даем им шанс начать жизнь с чистого листа. В новых краях, где о них ничего не знают, кроме того, что лично я напишу им в рекомендательном письме. Иногда, чтобы обрести счастье, нужно пересечь океан. Уж вы-то, Флора, знаете об этом не понаслышке.

Смущенно опускаю голову. Тут он меня подловил.

Наше молчание разгоняет топот, доносящийся из коридора, и в гостиную входит женщина средних лет, широкоплечая и крепко сбитая, с крупными простонародными чертами лица. На ней такое же строгое платье, как и на учительницах, а волосы упрятаны под чепец с жесткими, накрахмаленными до скрипа оборками.

— Что ж, миссис Стаут, наши насельницы пребывают в добром здравии, — обращается к экономке Джулиан, — а дни их заполнены учебой и прилежным, честным трудом. Все это, бесспорно, ваша заслуга.

— Премного благодарна, сэр.

Губы женщины раздвигаются в улыбке, но глаза смотрят настороженно. Похоже, с попечителем она не больно-то и ладит.

— Однако же, несмотря на мои усердные поиски, одну особу я не обнаружил ни на кухне, ни в классной комнате, ни в мастерской. Вы догадываетесь, кого я имею в виду?

— Как не догадаться, сэр, — морщится экономка. — Летти Джонс, вашу любимицу.

— Ее самую, миссис Стаут. И где же пребывает упомянутая особа?

— Мы ее в чулане заперли, — буркает матрона, отводя глаза.